Однажды, находясь в одной армянской семье и празднуя день взятия Шуши я обратил внимание на немолодого человека, невысокого роста, плотного телосложения с седой проседью в густых волосах. Наш радушный хозяин представил его гостям, как Славик.
Разговор шел, как водится в таких компаниях, о войне в Карабахе. Видно было, что ему тяжело даются воспоминания о том времени, когда взоры всех армян было приковано к древнему Арцаху, где стремительно разворачивались известные события. Он долго молчал, наконец, вступил в беседу.
«Мои предки – выходцы из Карабаха. В моих жилах течёт кровь арцахских меликов. Ещё в XVII веке они бежали от безжалостного шаха Абаса в пределы Иберии» – тихим голосом начал он свой рассказ.

«Когда в 1992 году началась война в Карабахе, я тот час же, бросив всё – и работу, и семью, сорвался с места и помчался в Ереван. По приезду в Ереван, сразу направился в Республиканский военкомат с просьбой включить меня в списки добровольцев.

Однако, не тут-то было. Что-то кому-то во мне не понравилось и мне было вежливо отказано. Обидно мне стало. Как это так – приехавшим армянам из Франции, США, Канады, Ливана и других стран можно было сражаться за землю предков, а меня, выходца из соседней Грузии лишили такой чести. Но они просчитались. Просто не знали на кого напали и с кем имеют дело.

Твёрдо решив для себя попасть в Карабах, я сел в автобус и отправился в Сюник, поближе к границе, решив на месте попытаться стать ополченцем. Мне повезло. Я спрятался среди бочек с горючим в кузове грузовика, направляющегося в составе колонны к месту боевых действий в Карабахе. Однако на самой границе моё везение кончилось. Меня обнаружили, и один бог знает, сколько усилий мне стоило доказать, что я не шпион. Но в итоге всё закончилось благополучно и меня зачислили водителем в спецназ, хотя, в течении первых месяцев, я чувствовал, что за мной внимательно наблюдают. Из-за того, что я был родом из Грузии, все называли меня «биджо» – «парень» по-грузински

Когда я впервые подошёл к своей машине, то удивлению моему не было границ. Это была помесь автомобиля багги с танком, разве что без орудия. Рядом с сидением водителя был укреплён крупнокалиберный пулемёт, а над ним – ДШК. Этакий огненный монстр, выплёвывающий на ходу сотни пуль в секунду, развивающий достаточно высокую скорость на горной дороге, бесстрашно взбирающийся по крутому склону, перепрыгивающий через незначительные препятствия в виде небольших ям и с лёгкостью преодолевающий небольшие валуны, в достатке разбросанные по этим горам.

Большинство нашего спецназа были выходцы из Карабаха, прекрасно знающие местность и азербайджанский язык. Это помогало нам одерживать в боях раз за разом победу, отвоёвывая у врага нашу родную армянскую землю. Воевали мы можно сказать «вахтовым методом». Уходили на один месяц в район боевых действий, а следующий месяц проводили на отдыхе в Степанакерте, где залечивали раны и технику.

В один из таких, с позволения сказать «мирных дней», когда, вернувшись после очередного рейда и проезжая на своём багги мимо степанакертской филармонии, я увидел объявление о конкурсе авторской песни. Всё во мне вдруг загорелось. Надо сказать, что после техники и автомобилей, я больше всего любил, и сейчас люблю, петь под гитару. В молодости часто сочинял стихи и писал на них музыку. Правда «писал» – громко сказано, так как нот я не знал, но друзьям нравились мои песни.

И задумал я написать песню про Карабах, его горах и лесах, реках и озёрах, храмах и могильниках, щедро разбросанных по этой древней армянской земле и, конечно, о нас – ещё живых и тех, уже погибших, но живых в народной памяти – ребятах, которые ценою жизни ежедневно доказывали своё право самим решать свою судьбу.

В общем, я загорелся этой идеей. Буквально в тот же день, вечером, когда закончил свои дела в автопарке, я написал первые строки. В составлении текста песни участвовал весь наш спецназ. Ребята помогали находить мне нужные, более точные слова к песне. Так что стихи я считаю коллективными. Труднее было с музыкой, так как по условию конкурса вместе с текстом должны были быть представлены и ноты. Помог наш капитан. Он нашёл в штабе НКР одного беженца из Баку, по фамилии Газаров, который согласился помочь мне переложить песню на ноты.

Осталось дело за малым – написать саму музыку. И вот с этим, как, оказалось, возникли самые сложные проблемы. Я не мог осуществить свой замысел из-за отсутствия инструмента, в данном случае гитары. Свою я, естественно, оставил дома, а здесь, в Степанакерте, несмотря на все усилия, ничего подходящего мы найти не могли.

Так прошёл месяц, и нас снова послали в рейд. На этот раз в Мардакертский район. После боя за село Гюла-Тах, когда я заглянул в один из пустующих домов, то к величайшей радости для себя обнаружил, висящую на стене не повреждённую войной гитару.
Мы с товарищами долго искали хозяина инструмента, но это армянское село оказалось покинутым своими жителями во время предыдущего захвата его азерами. Поэтому я со спокойным сердцем взял гитару и после окончания месячного рейда вернулся к своей песне.На этот раз ничего не помешало мне закончить работу над ней.

Впервые я исполнил её в кругу своих друзей. Я никогда не слышал аплодисментов громче той тишины, которая воцарилась вокруг нас. Каждый думал о своём, и в глазах закалённых, бесстрашных и безжалостных воинов, не плакавших даже тогда, когда на их руках погибали родные и близкие друзья, неоднократно с глазу на глаз встречавших смерть и самих сеющих её, стояли настоящие человеческие слёзы.

С помощью Газарова, я оформил надлежащим образом песню, отвёз её в штаб конкурса и стал ждать ответа. Но так и не дождался. Не успел. Меня вызвал к себе командир нашего спецназа и сообщил, что меня разыскивает моя жена, которая, не имея долгое время обо мне никаких известий и беспокоясь за меня, подняла на ноги всю Армению.

Поэтому, провоевав восемь месяцев в Карабахе, я покинул древнюю родину моих предков и вернулся к мирной жизни. Уже в Тбилиси мне друзья прислали весточку с сообщением, что моя песня заняла второе место на конкурсе, и её теперь часто прокручивают, как в Карабахе, так и в Армении. Даже сняли клип, но я его не видел».

«Вот так» – тяжело вздохнул Славик и, взяв в руки гитару, подготовленную заранее предусмотрительным хозяином стола, запел:
«… Карабах – боль сердца моего…»