Сделать стартовойДобавить в избранное
 
 
 
 
Мы армяне Гость номера Армянский бренд Это интересно Панармянские форумы Кулинарная Армения Вопросы и ответы
 
   
 
СЕКРЕТ 73

СЕКРЕТ 73...От Карена Кочаряна: "...никогда не забывайте слова нашего великого поэта Егише Чаренца - "...Наша сила в единстве..."
 

показать все статьи

 
     
 
   
 
Сингапурские чудеса армян

Сингапурские чудеса армян...За два столетия летопись острова и история армянских поселенцев настолько тесно переплелись между собой, что в пятидесятую годовщину независимости Сингапура символы армянского наследия небольшой общины были включены в праздничные мероприятия этой страны...
 

показать все статьи

 
     
 
   
 
НЕСГИБАЕМЫЙ АРЦАХ/Ашот Бегларян

НЕСГИБАЕМЫЙ АРЦАХ/Ашот Бегларян...Ашот Бегларян – помощник президента НКР, писатель, журналист, член союзов писателей Нагорного Карабаха и Армении
 

показать все статьи

 
     
 
   
 
Гимн СССР и Москвы: армянский след

Гимн СССР и Москвы: армянский след...Фамилии с окончанием на «...ян» встречаются при изучении истории гимна Москвы и СССР...
 

показать все статьи

 
     
 
   
 
Некоторые программы Министерства Диаспоры Республики Армении на 2017 год

Некоторые программы Министерства Диаспоры Республики Армении на 2017 год..."Ари Тун", Летняя школа "Спюрк", фестиваль "Поем песни Комитаса" и другие мероприятия, организованные Министерством Диаспоры Республика Армении в 2017 году...
 

показать все статьи

 
     
 
   
 
Сыр и мороженое в домашних условиях. Полезные советы...

Сыр и мороженое в домашних условиях. Полезные советы......Молоко, сметана, лимон и немного времени для вкусного и полезного домашнего сыра...Мороженое за 3 минуты плюс время на заморозку, по вкусу не уступает пломбиру...15 продуктов, которые не только помогут вам укрепить память, но и заставят ваш мозг работать более быстро и также регенерировать костную ткань.
 

показать все статьи

 
     
 
   
 
 
Приемная консулаДобро пожаловать в Приемную Консула Республики Армения в Грузии. Здесь Вы можете задать вопрос по любой, волнующей Вас, теме, связанной с консульскими услугами и, заполнив форму, направить электронное послание в адрес нашей редакции.
 

войти в приемную

 
     
 
   
 
Апостолы атомного века - Киракос Метаксян, Самвел Кочарянц, Артем Алиханов и другие

Апостолы атомного века - Киракос Метаксян, Самвел Кочарянц, Артем Алиханов и другие...Нам остается неотъемлемое право гордиться тем, что все эти действительно выдающиеся люди – наши соотечественники, тем, что в их жилах текла армянская кровь...
 

показать все вопросы и ответы

 
     
 
   
 
Европейские армянские игры-2017 в Женеве
 
Европейские армянские игры-2017 в Женеве
показать все репортажи
 
     
 
     
 
 
Агаси Айвазян - известный армянский писатель
 
 
Армянский бренд
 
   
Агаси Айвазян - известный армянский писательАгаси Айвазян, известный армянский писатель, сценарист и режиссер, родился 7 октября 1925 года в Абастумани (Грузия) в семье потомственных кузнецов; хотя, как заявил Агаси Айвазян в день презентации своей книги “Алиби”(2000г.): “все врут”… энциклопедии и справочники, утверждающие, что день рождения писателя — 7 сентября 1925 года. Настоящий день его рождения, оказывается — 23 марта.
Родители Айвазяна бежали в Грузию, в Ахалцих из Эрзерума(Западная Армения) во время Геноцида армян в Турции в 1915г.

Агаси Семенович шел к писательству, перепробовав десятки профессий; в 1942 году поступил в Академию художеств в Тбилиси, а в 1945-1948гг. продолжил учебу в Ереванском художественном институте; учился также и в Институте физической культуры.

Публиковать свои рассказы Агаси Айвазян начал с 1954 года, сначало в армянской прессе Тбилиси, затем и в Ереване. В 1969 году опубликовал первую книгу рассказов.

В 1965 году Агаси Айвазян окончательно переезжает в Ереван и работает в газете «Гракан терт» (Литературная газета). В 1973-1980гг. работает в качестве редактора в журнале «Экран», а в начале 90-х — в газете «Айутюн» (Армянсто).

Агаси Айвазян — автор сценария знаменитого “Треугольника”, поставленного его другом детства кинорежиссером Генрихом Маляном. На его счету еще с десяток сценариев, осуществленных полнометражных игровых фильмов. Сам он, уже признанный писатель (произведения его переведены на языки народов бывшего СССР и на многие другие иностранные) и кинодраматург, в 55 лет взялся за кинорежиссуру, снимая фильмы по собственным сценариям и уже первый его фильм оказался удивительно кинематографичным — “Лирический марш”. А второй — “Зажженный фонарь” — принес армянской кинематографии первый почетный приз ФИПРЕССИ (Международной ассоциации кинопрессы).
Заслуженный деятель искусств Армянской ССР (1982).


ЗЕМЛЯ И НЕБО АГАСИ АЙВАЗЯНА.
РАЗГОВОРЫ И ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ.
Выдержки из интервью Наталии Игруновой с Агаси Айвазяном
«Дружба Народов», 2001г.

Моя первая большая статья была о прозе Агаси Айвазяна. И Тбилиси и Ереван с тех пор населены для меня его героями. Прошло много (очень много) лет, и мы вновь увиделись на «Переделкинских встречах» ДН.
Захотелось поговорить. Но, расшифровывая пленку, я поняла, что традиционное интервью не складывается: Агаси не отвечает на вопрос — он всякий раз сочиняет новеллу. Так что вопросы сведены к минимуму. Было бы наивно и прямолинейно выводить художественные тексты Айвазяна из биографических (житейских и духовных) сюжетов. Но ведь сам говорит: я пишу о себе, у меня ничего не пропадает, у меня об этом рассказ, не буду пересказывать, вы прочитаете… Так появилась мысль дополнить текст беседы заметками на полях, цитатами из его книг. Тем более, что последние книги Айвазяна на русском языке изданы в Ереване и практически недоступны: «Долгая, долгая, мучительная жизнь Иуды» вышла в 1996 году тиражом в одну тысячу экземпляров.
Ощущение от новой прозы Айвазяна — ушло солнце.


БИОГРАФИИ ДУХА У НАС ОДИНАКОВЫЕ

Н.И.: Вы давно в России не были?

А.А.: Очень.

Н.И.: А любите в Москву приезжать?

А.А.: У нас другого города не было. Особенно для армян — это вторая родина. Я был в Америке (в Нью-Йорке и в Лос-Анджелесе), был во Франции. Страшно скучно. Чужое. Здесь я чувствую родство.
До 1826 года у нас не было места на земле. И армяне сделали все от них зависящее, чтобы русские войска все-таки взяли Эриванское ханство. У Паскевича и Российской империи, конечно, были свои интересы — территориальное расширение, Кавказ, ближе к Индии, к Турции. Но как бы там ни было, а Эриванское ханство стало частью русской империи. И армяне активно участвовали в жизни империи. Реформы Александра II — это реформы Лорис-Меликова. Потом Первая мировая война, революция, развал империи, спешно создавались республики Закавказья, и армяне создали первую независимую республику. Потом — вхождение в СССР. Советский Союз нивелировал какие-то проблемы. Формально мы существовали наравне с другими республиками. Наравне в смысле советского бытия — да. Но по истории мы не были наравне. Грузия все-таки так или иначе сохраняла государство до Екатерины. Литва, Латвия, Эстония — буржуазные государства, которые были присоединены силой. В отличие от остальных республик, у нас тяга к России. Возможно — к сожалению, не знаю. Может, мы бы и хотели быть с Францией или с Бельгией. Но так получилось, такова наша судьба. И Армения не представляет себя сейчас без России.

Н.И.: И сейчас?

А.А.: И сейчас. Мы все время смотрим: что же делается в Москве? Оторваться от России, оторваться от Советского Союза… Мы хотели, чтобы была свобода. В те годы я все время думал: как сделать, чтобы Советский Союз был без коммунистов? Это, конечно, абсурд, утопия. Но сейчас быть свободным и быть в союзе — я не знаю, в каком, не в Советском Союзе, конечно, я не знаю, как это назвать, но армяне этого хотят. Очень сложное время. Посмотрим, что будет дальше. Биографии духа у нас одинаковые.


НАШИ КЛАССИКИ СОЗДАВАЛИ СТРАНУ

Агаси Айвазян - известный армянский писательВ Советском Союзе все были под одним прессом. И все были советскими писателями, советскими художниками. Условия были одинаковые. Потребности тоже были одинаковые. Но… Россия создала Гоголя и Достоевского. Армения не могла этого сделать в свое время. У нее не было государства. Бунюэль однажды сказал, что, если бы за Гальдосом стояла Российская империя, он был бы известен, как Достоевский. То есть — как великий писатель. Но, во-первых, его знают, во-вторых, за ним Испания. Испания, которая открыла Америку, Испания, на языке которой пишут Борхес, Маркес и вся Латинская Америка — это лучшая литература ХХ века. Если он жалуется, что же мне сказать?! Литература, язык без страны не могут существовать. Русский писатель шел на компромисс с властью. Это когда нельзя писать, нельзя говорить правду (а литература — это правда, другой литературы быть не может, иначе это — занятие для функционеров, чиновников), и единственное, что можно сделать, — сохранить себя. Нам приходилось идти еще на один компромисс — ради того, чтобы иметь страну. Россия существовала. Огромная империя, властвовала почти над половиной мира, над такими народами, как казахи, туркмены, которые абсолютно никакого отношения не имеют к славянским народам России. Еще тогда я понимал, что России рано или поздно придется решать серьезную проблему: Европа и Азия — как это сочетать. Наш компромисс диктовался желанием иметь страну. И наши классики занимались созданием страны, а не собственно литературой. В Армении я не могу громко говорить эти вещи, это крамола, но я так думаю и все-таки говорю об этом, и даю интервью. Одним из классиков армянской литературы у нас считается Раффи. Улица Раффи есть, памятник стоит. Но для меня он не писатель. Хотя он очень нужен. Он на бумаге создал Армению. На бумаге. Армянам и это было нужно.


СТОЛИЦА НА ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ

Нашей столицей был Тифлис — на чужой земле. Я писал об этом. (Из эссе «“Бедни” Джиотто»: «Тифлис, бывший долгие годы столицей Армении на чужой земле, всегда являлся подмостками, художественной ареной не только для выражения армянского духа, но и для создания его художественного образа, художественной конструкции. Волею судьбы Тифлис во многом исказил строгую и твердую, сдержанную и локальную фактуру армянского облика, но и сам приспособился, видоизменился, скроился по его образу и подобию. Образ старого Тифлиса вызывал ностальгию и уже превратился в пестрое собирательное понятие. Тифлисская среда питала художников, и кого она ycпела сформировать, тот уже не мог отойти от ее фантасмагории».) Это удивительно, то, что мы создали там. Там появились наши партии. В Тифлисе организовывалась армянская мысль. В основном в Тифлисе, но еще и в Москве, Петербурге и Константинополе. С X века в Тифлисе жили армяне. Соседи. С грузинами всегда были хорошие отношения, насколько это возможно между народами. Я тоже выходец оттуда. Хотя мои предки — из Эрзерума, который находится в Турции.


КАК МОЖНО ЗАПРЕТИТЬ ЧЕЛОВЕКУ РАБОТАТЬ?

А.А.: Это был массовый исход во главе с нашим епископом. Все переселились в Грузию, в Ахалцих — на границе, самое близкое к Турции место.

Н.И.: Бежали?

А.А.: Бежали. У Турции всегда была одна и та же цель. И сейчас мы хотим общий язык найти — и никак не получается. У них одна цель. Но это другой разговор.
Переселились. Мои предки — кузнецы.

Н.И.: Так вот откуда «Треугольник»!

А.А.: Да. Прадед кузнец, отец кузнец, все братья кузнецы. Только я один не кузнец. К сожалению.

«Треугольник» — повесть о братстве пятерых кузнецов Мкртычей, прошедшем испытание огнем, любовью, политикой, войной. Книга простая и пронзительная. Именно она принесла Айвазяну известность.

У него есть еще и рассказ о кузнецах — «Горн»:
«Во всех городах, построенных армянами, были кузнечные улицы, и на этих улицах работали только кузнецы.
... На кузнечной улице звуки молотов звучали, должно быть, гармонично, удивительно согласованно, и если одна из кузниц вдруг переставала работать, то нарушался весь звуковой строй, и все остальные тоже должны были остановить работу...
Удары их молотов должны были быть соразмерны с ударами их сердец, сплетены с их мыслями. Все это вместе должно было быть голосом совести всего города, мерилом его нравственности. И если у одного из кузнецов в душу вселялась злоба или вкрадывалась сумятица, то звук его молота должен был выдать это...
Звуки молотов, подобно колоколам, должны были пожелать людям на рассвете — доброго утра, а на закате — доброго вечера...
...Но исчезла эта бесноватая улица кузнецов, превратилась в руины, и развеялись по миру голоса молотов — каждый своей дорогой, в одиночку, на все четыре стороны времени...
…Я часами стоял в одном из этих городов, а может, то было в сохранившейся в моей памяти одинокой кузнице моего отца, рядом с горном. Я смотрел на блики огня, — на старое морщинистое лицо моего отца…»

А.А.: Отца отличала внутренняя интеллигентность. Он был как Дон-Кихот. Пил. С тех пор не люблю пьющих людей, пьяных. Сам редко пьянею, знаю свою норму. Когда пьют и становятся добрыми, с ними немножко трудно, они целоваться лезут, дружбу предлагают, но это куда ни шло. Но состояние озлобленности… Отец пил, у меня в крови, видимо, уже много спирта. Не хочу.
Рабочая семья. У отца никогда не было денег. Пока до копейки не потратит — на работу не выйдет. А работа адская. И советская власть кузнецов не жаловала: были кустари — кузнец работал и платил налог, потом пошли артели — приходилось платить финагентам, чтобы разрешили работать. Советская власть запретила работу. Почему сейчас в таком состоянии все? Запрещали работать. Запрещали мыслить. Запретили все. Как можно запретить человеку работать?..


АМКАРСТВО КУЗНЕЦОВ

А.А.: В Эрзеруме было содружество, как у вольных каменщиков — масонов. Это мало кто знает. Я сейчас вспоминаю, Гришашвили пишет о таком содружестве в Тифлисе — но он мало знает и пишет о тифлисском амкарстве. Это ремесленники, которые имели своего главаря (как гроссмейстер у масонов), свою градацию.

Н.И.: Иерархию. Цех как бы.

А.А.: И у каждого цеха — амкарства — свой флаг. Это были люди богатые. Некая каста. Оказывается, корни у них в Индии, еще до Христа. Оттуда они перебрались в Персию и затем в Эрзерум. Все были кузнецы. И среди членов амкарства — моя фамилия. Кто-то из моих предков подписал — Айвазян. У меня есть те масонские издания, которые Толстой читал, — немецкие, французские. Интересные книги, в них есть что-то возвышенное. У эрзерумского амкарства тоже был свой устав, регламентирующий организацию, но написанный языком возвышенным, хотя и неграмотным — они не были образованны, кузнецы. И пишут о чем? — о Боге. О работе. Мы делаем подковы или печку. Эту печку кто-то берет и продает — он не от Бога, от сатаны. Главные человеческие начала — от работы. То есть работа — не просто делание чего-то, а работа духа. Я это уважаю.


ЧЕЛОВЕК — ЭТО ДОРОГА К БОГУ

Я знаю, что такое человек. Это дорога к Богу, по-моему. В этом страшном биологическом мире, животном, растительном. Деревья, они тоже страшные. Мы же не видим, что делается под землей. Они поедают друг друга, высасывают соки, душат. Огромное дерево уничтожает маленькие. Тянется, тянется корнями, через улицу может перейти, если на противоположном тротуаре растет другое — маленькое, красивое, которое этому дереву не нравится. И оно тащит, душит это красивое, и оно сохнет. Шишкин писал пейзажи — смотрим и радуемся. Такое поверхностное отношение к природе. Я по профессии художник. Я знаю, я чувствую эту поверхностную красоту. Это человек создал. Своей мыслью… А если глубже посмотреть — природа, она страшная.


ПОКА НЕ УВИЖУ ЭТОТ МОСТ, НЕ УМРУ

С сорок пятого у меня одна нога в Ереване. Совсем переселился в шестьдесят пятом. Я считаю этот город своим. Я не могу без него.
Я был очень эмоциональный в молодости. С возрастом уходят бурные страсти, сумасшедшие увлечения, желания. Но одно осталось. Вот в Ереване строят новое здание или мост, и я говорю: пока не увижу этот мост, не умру. А потом думаю: а зачем мне это надо? Я в общем-то гражданин мира. Люблю и Рим, и Париж, архитектуру самую разную, литературу. Особенно русскую литературу и европейскую. Языки не знаю, к сожалению. Грузинский, армянский, русский — вот три мои языка. Специально так учили — и в школе, и в институте — чтобы мы иностранные языки не знали. А потребовалось — в Нью-Йорке за десять дней начал по-английски что-то говорить и понимать. За десять дней! В генах, что ли, это заложено... Так вот, я все время пытаюсь проанализировать, понять: зачем мне нужно это увидеть? куда я заберу это? Просто смешно. Почему этот интерес, это желание осталось у меня? Я даже думаю: вот умру, и единственное желание у меня будет — увидеть, что строится в Ереване. Такие прекрасные города построены, все, что душе угодно, там есть. Но я хочу, чтобы все это было в Ереване. Необъяснимо…


ОТКУДА ИДЕТ ЛИТЕРАТУРА

Агаси Айвазян - известный армянский писательА.А.: В основе — семья. Любовь. Без любви семьи не бывает. Крепкая семья. Потом идет народ. Потом — соседи и человечество...

Н.И.: Писателей, наверно, всегда мало. Как талантливых людей вообще.

А.А.: Я не хотел быть писателем...

Н.И.: А кем?

А.А.: Я не знаю...У меня штук пятнадцать профессий. Был токарем, слесарем, чертежником, конструктором во время войны. Год проучился в Тбилисской художественной академии. Первым номером прошел, там номера тогда ставили, как в Петербурге. Рисовал очень хорошо, техника хорошая — чистяковская школа рисунка, в России это сильное направление. Взяли шесть человек из сорока. Я был первым. После войны учился в Ереванском художественном институте. Потом работал художником-мультипликатором. Сам себе удивляюсь иногда — тому, что диапазон у меня широкий: и художник — и литератор, и живописью занимаюсь — и карикатуры рисую...
И это еще не все. Снимал кино. Это была моя мечта. С десяти лет я «делал кино» у себя в голове. Кино забирает очень много энергии — там целый день, там группа, там забываешь о творчестве. Я как режиссер четыре фильма снял. «Лирический марш» очень здесь, в Москве, понравился. Хотя я не умею показывать. А это важно — уметь показать. «Зажженный фонарь» — о художнике Ходжабекове — был отмечен в Берлине. Трудный фильм. Потом сделал «Тайный советник» (у меня такая киноповесть есть). И «Сказку»...
Но это было уже переходное время, я даже не успел его показать. «Сказка» — это история о том, как в забытое Богом селение спускаются с гор гигантские нагие люди, способные читать по взгляду мысли — и одновременно беззащитно доверчивые, и местные жители, разъяренные столь откровенной демонстрацией естества, их убивают. Особенно усердствует учитель. Притча о поруганной правде и красоте и об их бессмертии. Перечитывать мне не захотелось. По прежнему ощущению — вещь несколько схоластичная. Но в памяти осталась. Из того же времени — зрительный ряд: старая церковь на горе, холодная гостиница, взгляд «снежного человека» через оконное стекло, неистовство толпы. Сегодняшнее ощущение удивительно: как раскадровка…

А.А.: Теперь кино нет. Последние годы только живописью и занимаюсь. Уже места свободного нет дома. Литература… Издал книгу. Но не могу продать. Как и в России, и в Грузии — в Армении такое же точно положение.


НЕ БЫЛО У МЕНЯ СОВЕТСКОГО ПАТРИОТИЗМА…

Н.И.: Агаси, судя по возрасту, вы должны были в конце войны попасть на фронт.

А.А.: В Тбилиси был военный авиационный завод, меня мобилизовали туда. Несколько раз просился на фронт, потому что на заводе было страшнее. Я не знал, что делать. Работали двенадцать часов, транспорт не ходил, надо было вставать в четыре-пять утра, добираться пешком, километров десять. Работать двенадцать часов семнадцатилетнему парню! И еще с такой душевной конституцией, как у меня. (Я же с пяти лет пишу, с шести рисую, учился играть на скрипке. В девять лет в «Пионерской правде» напечатали мои маленькие рассказы. Послал: хочу печататься. Я учился в армянской школе, семья армянская, дома говорили по-армянски, русским языком не владел, то, что написал, было ужасно, наверное. Но я стал детским корреспондентом в Тбилиси. Я вырос в театрах. С четырнадцати лет чуть ли не каждый день ходил в театр...) На заводе творились страшные вещи. Я стал тысячником, энтузиаст такой. Считал, что нужно работать и что это нравится начальству. Выполнил план на 1000 процентов. Мы выпускали автоматы Калашникова, я стволы делал на станке. Много работал. И мастер — Семисалов была у него фамилия, я запомнил, потому что фамилия удивительная, гоголевская, — проходил по цеху, а неподалеку от меня стояли гангстеры, тбилисские бандиты, которых я знал, мы их побаивались. Оказывается, они были оформлены на военном заводе, имели бронь, но не работали, откупились от фронта — придут раз в неделю, выпьют с начальством, и те пишут, что они работают. Это во время войны, в самое страшное время. И знаете, что им сказал этот Семисалов? А, это, говорит, дурак тут у нас один. Я-то думал, он сейчас скажет: молодец. А он сказал: дурак. Бандитам. Я на следующий день не вышел на работу. Два месяца не ходил. А это грозило военным трибуналом. Меня спас директор. Сказал, слушай, хватит, выходи работать. Не захотел погубить человека.
На заводе было невыносимо. Но на фронт не брали. Я бы там погиб, наверное. Немцы уже взяли Владикавказ. Я все-таки рвался.

Н.И.: То есть это был отнюдь не патриотический порыв.

А.А.: Не было у меня советского патриотизма.

Н.И.: Ваш ровесник, тоже встретивший войну в Тбилиси, Булат Окуджава вспоминал, как он рвался на фронт — родину защищать.

А.А.: Нет. Я хотел освободиться от завода. Даже ходил в военкомат. Помню военкома, он меня выгнал просто. Райком мобилизовал нас в ФЗО. Я очень рано окончил школу, в шестнадцать. Документы были в ФЗО, аттестат в художественной Академии. (Поступал без паспорта. Авантюра.) Была облава на базаре, меня поймали. Требовались свидетели, чтобы подтвердить, что я не дезертир. Посоветовали: лучше иди на завод работать, иначе или посадят, или отдадут под трибунал и расстреляют. А там — все равно что армия. Хотя мне армия тогда еще не полагалась, допризывник. Пришлось из Академии уйти. Работал у станка и учился в ФЗО. А насчет патриотизма... Были патриоты. Был у меня друг. Армянин, беспартийный, молодой парень. Последнее письмо его с фронта было такое: «Я сейчас за Родину иду в бой, если больше письма не будет, значит, я погиб. Но погиб за Сталина, за Родину». Парень, с которым мы вместе плавали в Куре, сильнее и смелее нас, помогал нам в драках на улице. Удивительно, откуда это у него. Армянин, притом ереванский, это люди очень осторожные, не такие резкие, как горные армяне. Больше письма не приходили — он погиб. Были и другие судьбы. Женщина, с которой мы подружились потом. Она на фронт пошла за… трудно подобрать точное слово: за своей любовью? за своим другом? — за своим любовником, наверно, точнее всего сказать. Тот погиб. А она не могла без него, фрейдистское что-то, очень сильное...


ИСТОРИЯ — ОНА ЛОЖНАЯ

А.А.: Когда я вспоминаю об этом времени, думаю, как слагается, запечатлевается история — и какое отношение этот слепок имеет к тому, что происходило, к правде. Мы не знаем, что было в Риме. История — она ложная. Энциклопедии исторические и быт — два разных слоя.

СТРАШНО БЫЛО В СОРОКОВЫЕ ГОДЫ...

...
А.А.: Смотрите: страх. Когда наши писатели говорят, что мы не знали, что было так, я говорю: вы же боялись? А страх не подсказывал? Они ведь все боялись. Это сейчас болтают, что хотят и как хотят, всякую чепуху. Все испортилось, в общем-то. Мы боялись. Особенно армяне в Тбилиси. Грузины тоже дали много жертв, был Берия, внутренние разборки, но нам было хуже. Стоим на улице двое или трое вместе — милиционер подходит: «Разойдитесь». Говоришь с товарищем, близким товарищем — и потом думаешь: «Что я лишнего сказал?» Это анекдотично, столько эпизодов, похожих на анекдот, но это было. Длинно все это рассказывать…
Я даже фильм снял об этом. Но сюжет связан не со мной, а с одним режиссером. Должны были у нас в Армении поднять памятник Сталину на какую-то вершину и там снимать. А он разбился. Все испугались: что делать? Взяли бюст, похоронили где-то, зарыли — все вместе, режиссер, оператор, еще кто-то. Потом разъехались по домам, и режиссер думает: вдруг кто-то другой расскажет, что памятник разбился? Встает ночью, садится в машину, едет туда, чтобы выкопать, чтобы не осталось улик. А его уже нет — кто-то выкопал. Так они друг друга боялись. Как можно снимать фильм, если режиссер боится оператора, а оператор режиссера?! Как можно дружить, когда ты боишься друга? Как можно любить, когда ты боишься женщины?.. У меня была женщина, которая, как потом выяснилось, работала на НКВД. Любое слово — и тебя могут сослать. Страшно было в сороковые годы…

...Практически половина последней русскоязычной книги Айвазяна «Долгая, долгая, мучительная жизнь Иуды» посвящена исследованию феномена предательства — будь то сталинские времена или библейские. Это попытка понять природу предательства и систему психологических мотиваций.) Как же я мог быть доволен этой жизнью? В страхе жить — нельзя быть довольным. Вот насчет Сталина говорили. Повесили его портрет в Тбилиси над гастрономом. Огромный портрет, метров десять. И так сделали, что надо было согнуться, чтобы под его сапогами пройти. Буквально под пятой. У меня в пьесе одной есть такой эпизод.


ЛЮБОВЬ МОЖЕТ ПРОЙТИ, СТРАХ — НИКОГДА

А.А.: Я верю, что первые большевики, во всяком случае часть, были очень честными людьми, и они не могли терпеть бедность, не могли вынести чужую беду. Но они исчезли, а тех, кто остался, уничтожил Сталин. Потому что люди, способные на сострадание, ему не были нужны. У него была очень точная теория: любовь может пройти, страх — никогда. Вы должны на себе чувствовать: человек наверху — уважаешь. Уважение не только от страха, потом появляется и внутреннее уважение. Если хорошенько вникнуть, есть в этом страхе какая-то маленькая клеточка, которая работает на уважение. И человек постепенно делается рабом.
Сталин создавал посредственных людей, которые будут его бояться, будут с ним. Других уничтожал. Россия все это терпела. Его уважали. И его любили. Он посадил жену Калинина — и Калинин любил его. Кагановича брата посадил — и он был рядом.

Я СДЕЛАЛ ИЗ СЕБЯ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА

А.А.: Я не был рад, что родился. Жизнь не сложилась, было много страданий. Если хотят наказать, должны снова заставить прожить свою жизнь. Иногда со стороны смотрят и говорят: что ты, у тебя все удачно, знаменитый в Армении человек, все знают, премии, орден дали… Все это есть — и все поздно, удивительно поздно.
Я в Ереване появился в шестидесятые годы, на исходе хрущевского времени. В Тбилиси была очень слабая армянская секция. Надо было что-то делать, жить, зарабатывать деньги, халтуру гнал, рисунки какие-то... Я жил такой кавказской жизнью — вино и т.д. В Ереване я стал другим человеком — даже физически изменился. Это состояние, которое мне не всегда доступно, ускользает. В сорок три года я появился — мне говорят: а где ты был? Я был, все время был, только не хотел быть там, где вы находитесь. Все, что я сделал, я сделал после сорока трех лет. То, что написал до этого, — все барахло. Первая книга, которую издали, — это им, в секции она была нужна, а не мне, я ее уничтожил. Я начался в Ереване с «Треугольника». Потом пошло. Другая жизнь. У меня была такая внутренняя чистота, это удивительно, когда доходишь — для себя — до святости. Жил, как праведник. Перешел на режим. Не ел почти. Со ста килограммов я похудел до пятидесяти девяти. Ровно половину сбросил. В Тбилиси у меня была женщина, с которой мы долго любили друг друга. Она меня не узнала. У нас была маленькая стычка, когда я уезжал. А когда вернулся — не узнала. Я не умер, я из себя сделал другого человека. Внутренне и внешне. Мне это было нужно. Из меня появился другой человек...

...

Н.И.: А вы жизнь планируете?

Агаси Айвазян - известный армянский писательА.А.: (Пауза) Наверное, да. Иначе трудно будет жить. Хотя что планировать… Вот я восемь лет хочу сделать картину. Сейчас уже немножко устал, возраст не тот. Там у меня Сталин и Берия в сценарии. Рассказ такой есть. (Речь о той самой фантасмагорической истории «Занятие на этой земле», которая начинается явлением Иуды с обликом Христа — это он донес о том, что епископы Эчмиадзина избрали нового католикоса. Донос дошел до Берии и Сталина. («Армяне еще не потеряли своих связей с Богом?») Раз ничему не научила тысячелетняя история, следует преподать урок истории новейшей. «Библейская операция» — так он будет называться. И главную роль предстоит сыграть Дарчо, товарищу Сталина по тифлисской семинарии, во времена оны — богохульнику и охальнику, ко времени основных событий — пьянчуге и вору, «разбухшему подобию человека» (сегодня бы его назвали бомжем), разысканному в Кахетии на рынке райцентра Гурджаани. Дарчо, экипированного в костюм и при галстуке, на самолете доставили к Сталину, а тот направил его католикосом в Армению. «Где-то между Воронежем и Ростовом Дарчо Минасханов умер». А дальше… «Что было дальше, вряд ли кого заинтересует. /…/ Между нами говоря, это художественное повествование истории жизни Дарчо в архивах Тбилиси не оставило следа. /…/ Однако во всем этом автора интересовало не само повествование, а вытекающая оттуда образная формула, которая была формулой создания особого человеческого типа в стране».) Но сценарий лучше, совсем другой композиционно. Я хочу это снять. Есть желание это сделать. Нашлись люди в Америке, обещали дать деньги, подписали договор. Потом они приезжали в Ереван — и забыли как будто. Краски мне привезли, чтобы живописью занимался. Хорошие люди. А про договор забыли. А мне неудобно напоминать. Я и у президента просил... А я уверен, что этот фильм можно продать в Америке. Он пойдет. Я всегда знаю, какой будет продукт. «Треугольник» когда снимали, я знал, что это будет фестивальная картина. Но там мы сделали только двадцать процентов того, что хотели. Мы хотели все по-новому снять, а пришлось делать ВГИКовское, традиционное кино, оператор хотел работать, как Урусевский… Ну вот это я планирую. И потом, это нужно, понимаете? Есть вещи, которые я хочу высказать.

Дополнительная информация:
Источник: «Дружба Народов»
 
 

Смотрите также:

  • Сос Саркисян - актер театра и кино, Народный артист СССР
  • Я армянка
  • Секрет ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ:
  • Левон Осипов – Заслуженный художник Грузии
  • Левон Осипов - заслуженный художник Грузии


  •  
     
    #1 написал: Carlie (22 мая 2016 02:49)
    Информация удалена из-за несоответствия формату журнала - комментарии коммерческого характера недопустимы
     
     
    #2 написал: Антон (18 июня 2019 10:53)
    Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(904) 332-62-08 Антон.
     
     
    Добавление комментария
    Включите эту картинку для отображения кода безопасности
    обновить если не виден код



     
         
     
     
      О проекте | Команда | Написать письмо в редакцию Rambler's Top100 Copyright © Armenian Art Hall. 2009