"Словно мелочь разных достоинств, я собрал в книгу, как в копилку, притчеобразные или просто чем-либо примечательные истории – не хотел, чтобы все это упало-пропало. Мелочь – а в ней иногда виден человек…" Это слова Левона Мкртчяна, предваряющие в одной из его книг раздел "Этот удивительный человек". Пожалуй, самым удивительным героем этого раздела можно считать самого автора, и судить о нем приходится не по мелочам, а по делам масштабным. Он очень любил цитировать Библию, и одна из самых любимых его цитат "По плодам их узнаете их". Если бы кто-то вдруг решил, "как в копилку", собрать "плоды" Левона Мкртчяна, копилку ему пришлось бы сооружать гигантских размеров…

***

2 марта Левону Мкртчяну исполнилось бы 80 лет. Его не стало в 2001 году. За прожитые им недолгие 68 лет он успел стать писателем, литературоведом, теоретиком художественного перевода, доктором филологических наук, профессором, академиком, заслуженным деятелем науки Армении, лауреатом Государственной премии Армении, удостоиться нескольких премий Союза писателей СССР и Союза писателей Армении, посмертно получить орден Союза армян России за вклад в развитие и укрепление армяно-русских и русско-армянских культурных связей. А еще он успел 20 лет проработать деканом факультета русского языка и литературы Ереванского государственного университета, совмещая эту должность с заведованием кафедрой русской литературы и в конце жизни стать основателем и первым ректором Российско-Армянского (Славянского университета)...

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ СПИСОК ТРУДОВ ЛЕВОНА МКРТЧЯНА составлен из не подлежащего подсчету количества статей, из 35 собственных книг и 82 книг, в которых он выступает в качестве составителя, автора предисловий, примечаний, биографических справок, а в ряде случаев и автора подстрочных переводов. И хотя его автобиографическая проза спровоцировала дарственную надпись, сделанную Фазилем Искандером на самой знаменитой его книге "Сандро из Чегема": "Великому Левону – вдохновителю моего лучшего рассказа. С благодарностью, Фазиль", звания заслуженного деятеля науки Армении и лауреата Государственной премии ему принесли те особенные книги, которые стали визитными карточками армянской литературы.

Это девять антологических сборников средневековой армянской поэзии, изданных на русском, армянском и немецком языках в Ереване, Москве, Ленинграде и Берлине; это двуязычные сборники средневековых армянских поэтов Наапета Кучака, Костандина Ерзнкаци и Давтака Кертога. И это, пожалуй, главное дело его жизни – организация перевода на русский язык и издание "Книги скорбных песнопений" Григора Нарекаци.
Кроме того, в числе составленных Левоном Мкртчяном книг эпос "Давид Сасунский", юбилейные, изданные к столетию Ованеса Туманяна трехтомник (подготовленный совместно с Левоном Ахвердяном), двухтомник Аветика Исаакяна, множество поэтических сборников русских и армянских поэтов, составление и предисловия к романам Достоевского, Толстого, рассказам Чехова, вышедшим в свет на армянском языке в серии "Библиотека русской классики", и многое, многое другое, что позволило Корнею Чуковскому посвятить Левону Мкртчяну такие стихи:

Меня от хмурых англичан
К своим возлюбленным армянам,
К своим Сарьянам и Зарьянам,
К своим титанам Туманянам
Увлек бурливый Мкртчян.
И я вовек не перестану
Твердить осанну Мкртчяну:
Да будет пылкий Мкртчян
Высокой славой увенчан!

Эти шутливые стихи Чуковского – дарственная надпись на его книге "Высокое искусство". Широкие круги читателей знают Корнея Чуковского как гениального детского писателя, как блестящего переводчика. Но для профессиональных литераторов и переводчиков Чуковский – один из корифеев советской школы художественного перевода. И его книга "Высокое искусство" - не что иное, как учебное пособие для тех, кто занимается переводом художественной литературы. И в этом самом пособии Чуковский несколько раз апеллирует к авторитетному мнению "армянского литературоведа Левона Мкртчяна", которому тогда было немногим больше 30 лет.

Вообще, если бы можно было собрать все надписи на книгах, подаренных Мкртчяну, потребовалось бы несколько томов. И все эти надписи объединяет оценка Левона Мкртчяна как экспортера армянской литературы. Так, например, Грант Матевосян называл его главнокомандующим пограничными войсками нашей литературы, с этими словами Матевосяна перекликается надпись Амо Сагияна, назвавшего Левона Мкртчяна крупнейшим пропагандистом армянской поэзии и ее верным пограничником. Или надпись Сильвы Капутикян: "Левону Мкртчяну, труд которого так нужен нашему народу"...
Вильгельм Левик (один из крупнейших советских переводчиков западноевропейской поэзии) книгу своих избранных переводов надписал: "Дорогому Левону Мкртчяну – Вольтеру Армении". Кстати, тому же Левику принадлежат другие слова: "Кто видел вас хоть раз, Левон, не вырвет вас из сердца вон!"

О НЕМ МОЖНО БЕСКОНЕЧНО ГОВОРИТЬ КАК О ЧЕЛОВЕКЕ, которого помимо необыкновенной доброты отличали, к сожалению, все реже встречающиеся в людях качества: он умел слушать собеседника, о чем бы ты с ним ни говорил, в его глазах были заинтересованность, участие, желание помочь. И другое, отличавшее его качество, – он никогда не разбрасывался обещаниями, никогда никого не обнадеживал. К нему можно было обращаться по любому вопросу, и можно было быть уверенным: не обещая тебе ничего, он сделает все, от себя зависящее, чтобы тебе помочь. И каких бы трудов это ему ни стоило, обращавшийся к нему никогда об этом не догадывался: настолько изящно, деликатно и тактично он делал добро.

Но вернемся к его творчеству. В своей статье "Пусть будет рассказана людям всех племен" Левон Мкртчян пишет:
"Когда в середине 60-х годов я искал русского поэта, который бы перевел отдельные главы из "Книги скорбных песнопений", один из армянских поэтов (старше меня по возрасту и к тому же должностное лицо) сказал мне: - Недавно я был в Африке. В одном городе нам показали глиняный сосуд и сказали, что в этом сосуде хранится святыня их народа. Я полюбопытствовал, а что там внутри сосуда. Мне объяснили, что этого никто не знает, а если кто заглянет в сосуд и увидит святыню, его тут же заколет стража.
- Пойми, дорогой Левон, - рассуждал поэт, - есть национальные святыни, существующие только для нас. Нельзя и не надо их никому показывать. "Книга скорбных песнопений" Нарекаци существует уже тысячу лет, ты что, один такой умный, что захотел перевести "Книгу..." на русский язык?
- Я, конечно, не был таким умным, - пишет Мкртчян, - но я не верил и не верю в национальные святыни, на которые нельзя посмотреть самому и которые нельзя показать другим".
И хотя издать в атеистической стране произведение, каждая глава которого называется "Слово к Богу, идущее из глубин сердца", было очень смелым поступком, Левон Мкртчян от своего замысла не отказался.

И в 1969 году вышла в свет маленькая книжка в мягкой обложке, куда вошли переведенные Наумом Гребневым 6 глав "Книги скорбных песнопений" и три стиха Нарекаци. Выход этой книжки совпал с празднованием в Ереване столетнего юбилея Ованеса Туманяна, когда в Армению со всех концов Советского Союза съехались поэты и писатели. И в подарочные папки всех участников юбилейных торжеств Мкртчян вложил по одной книжке Нарекаци. А вскоре после отъезда гостей отовсюду хлынули восторженные отзывы. Все отклики на "Книгу..." Левон Мкртчян издал отдельной брошюрой "Читая Нарекаци".

Эта книга отзывов по объему чуть ли не в два раза превзошла маленький сборник Нарекаци. Такой триумф "Книги скорбных песнопений" утвердил Левона Мкртчяна в его решении издать как можно более полный перевод поэмы. И в 1977 году вышло в свет двуязычное издание, куда вошли 42 главы оригинала на грабаре (древнеармянском языке), соответствующего им перевода Наума Гребнева и подстрочные переводы, выполненные Левоном Мкртчяном и Маргаритой Дарбинян.

О том, какое впечатление произвел "русский" Нарекаци на читателей, можно судить хотя бы по тому, что Альфред Шнитке на слова "Книги..." написал концерт для смешанного хора, а Чингиз Айтматов, работавший тогда над романом "И дольше века длится день", эпиграфом взял слова из 54 главы поэмы: "И книга эта – вместо моего тела, И слово это – вместо моей души". В своем письме Левону Мкртчяну восхищенный Айтматов говорил не только о самой поэме, но и о предисловии "Мятежный гений": "...Сказать, что я получил наслаждение от твоего предисловия, - это ничего не сказать. Ты мудр, Левон, и ты на многое открыл мои азиатские глаза". А в одном из интервью (писатель включил его в свой московский трехтомник) он писал: "Думаю, что "Книга скорби" Нарекаци, вернувшаяся к нам из небытия, - это в известном смысле книга века. Если армянские читатели были знакомы с ней гораздо раньше, то переведенная на русский язык, она обрела второе рождение, я бы сказал - бессмертие".

А классик украинской литературы - поэт Микола Бажан писал: "Дорогой Левон Мкртычевич! Вы совершили очень значительное дело, - значительное не только для популяризации неповторимых ценностей древней армянской литературы, но и для всей литературы человечества, во всяком случае – тех миллионов, которые могут читать по-русски. Благодарно кланяюсь вам".

Однако кроме Нарекаци на счету Левона Мкртчяна еще и сборник "Сто и один айрен" поэта XVI столетия Наапета Кучака, причем Кучака он издал не только на русском языке, но и на английском, и на немецком; сборник поэта XIII века Костандина Ерзнкаци "Утренний свет"; написанный поэтом VII века Давтаком Кертогом "Плач на смерть великого князя Джеваншира". В эту книгу наряду с оригиналом, подстрочником и русским переводом он включил еще и переводы на современный армянский язык, а также на английский, немецкий, французский, испанский и польский. И каждый из этих сборников заслуживает отдельного разговора.

Отдельного разговора заслуживает и оформление этих книг: с богатыми суперобложками, текст набран на бумаге, стилизованной под пергамент, с непременным использованием элементов армянской миниатюры. Причем в оформлении своих книг он принимал самое активное участие: художники-оформители работали над идеями, предложенными Мкртчяном. Руководил он и процессом производства. Как только книгу спускали из издательства в типографию, он буквально обосновывался там. Понимая, что невысокая зарплата линотипистов и верстальщиков не позволяет ему требовать от них высокого качества, Мкртчян определял рабочим типографии тариф за каждую страницу и сам им доплачивал. И хотя в то время возможности полиграфического производства были ограниченными, изданные Левоном Мкртчяном книги средневековых армянских поэтов становились настоящим украшением личных библиотек.

Но поэзия армянского средневековья не единственная сторона его многогранной деятельности. Его мемуарные очерки о Корнее Чуковском, Арсении Тарковском, Михаиле Дудине, Федоре Абрамове, Давиде Самойлове, Уильяме Сарояне и других вошли в сборники воспоминаний об этих авторах, увидевших свет в самых престижных издательствах Москвы и Ленинграда, а сборник его статей "Если бы в Вавилоне были переводчики", изданный сначала на армянском, а затем и на русском языке, сегодня в качестве учебного пособия рекомендуют студентам-филологам, будущим переводчикам.

Естественно, в книгах, изданных Левоном Мкртчяном, его присутствие обозначено. Но за свою жизнь он совершил десятки других нужных и полезных дел, высоких поступков и при этом оставался далеко за кадром, и о причастности к этим поступкам (даже не причастности, а о его решающей роли) знали только свидетели и очевидцы этих дел и поступков. За примерами далеко ходить не надо.

НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАЗАД ПО ТЕЛЕКАНАЛУ "КУЛЬТУРА" передавали вечер поэзии. Стихи Марии Петровых читала народная артистка России Светлана Крючкова. И миллионы телезрителей, любителей истинной поэзии, услышали слова благодарности, произнесенные Крючковой в адрес армянских друзей Петровых, в адрес Армении, где увидела свет первая (и, как оказалось, единственная прижизненная) книга стихов поэта, которого после его смерти стали издавать в России многотысячными тиражами и без которого сегодня в свет выходят редко какие антологические сборники русской поэзии.

В своем благодарственном слове Крючкова процитировала статью Юлии Нейман "Маруся": "...Мария Петровых не стремилась печатать свои стихи... И все же, когда нашелся человек, заставивший ее чуть ли не силой вытащить из ящика стихи, собрать их, когда этот человек, оградив ее от всех неприятностей, от всех царапин, почти неизбежных при столкновении с любой редакцией – даже самой лучшей, самой гуманной, - когда отыскался такой человек, такой друг, тогда и появилась на свет единственная при жизни книга собственных стихов Марии Петровых – "Дальнее дерево"! Спасибо этому другу, спасибо Левону Мкртчяну!"

А вот другой пример. Вот уже которую осень в Ереване отмечается Праздник переводчика. Но мало кто вспоминает, что этот древний праздник после многовекового перерыва был возрожден в Армении в 1979 году стараниями секретаря Союза писателей Армении Левона Мкртчяна. Тогда это было если не подвигом, то серьезным поступком: номенклатурный советский писатель убедил партийное начальство возродить в атеистической стране церковный праздник, учрежденный в христианской Армении еще в глубоком средневековье.

Высоко ценя Амо Сагияна, с которым он дружил, и зная о его малокоммуникабельности, он многое сделал и для пропаганды этого гениального поэта. Левон Мкртчян чуть ли не силой отбирал у него стихи, заказывал подстрочные переводы, затем сам их редактировал и, согласовав полученные подстрочники с Сагияном, рассылал их русским поэтам, будущим авторам художественных переводов. Таким образом, в Москве и Ленинграде увидели свет сборники Амо Сагияна в переводах Наума Гребнева, Аллы Марченко и Михаила Дудина.

Или: пришел как-то к нему директор издательства "Советакан грох" Арутюн Фелекян, с которым Левона Мкртчяна связывала многолетняя дружба. В процессе долгого разговора обо всем на свете Фелекян посетовал на то, что Главлит не дает разрешения на издание перевода на русский язык романа Верфеля "Сорок дней Муса-дага" (в те годы было крамолой говорить о Геноциде). И обратившись к Мкртчяну, Фелекян сказал: "Придумай что-нибудь, чтобы эта книга увидела свет". Процесс придумывания длился доли секунды. Фелекян еще не закончил фразу, как последовал ответ: "А что там думать? Надо, чтобы предисловие написал какой-нибудь титулованный русский писатель". И тут же позвонил в Ленинград Михаилу Дудину, каждой из многочисленных регалий которого хватило бы для того, чтобы подписанное им предисловие стало гарантом абсолютной благонадежности (с точки зрения советской цензуры) любого печатного текста. Тогда, в начале 80-х, Михаил Дудин просто симпатизировал Армении, ставшей с годами, по признанию поэта, его необходимостью (не без участия Левона Мкртчяна, которого Дудин назвал "мастером по классической подготовке друзей Армении").

ИТАК, МКРТЧЯН ПОЗВОНИЛ ДУДИНУ: "Михаил Александрович, вот тут возникла идея попросить вас написать предисловие к Верфелю". Дудин сразу же согласился. Последовал следующий вопрос: "А как вы относитесь к тому, чтобы приехать работать в Армению? Мы бы с вами рванули в Дилижан: вы бы работали над Верфелем, а я добивал бы эпос". (В то время Левон Мкртчян готовил к изданию в "Библиотеке поэта" эпос "Давид Сасунский".) Поговорив с Дудиным, Левон Мкртчян тут же позвонил Степану Диланяну, главному врачу 4 управления лечкомисии, и попросил у него две путевки в "Горную Армению".

Вскоре Михаил Александрович прилетел в Ереван, и они вдвоем отправились в Дилижан. А через три недели вернулись: Дудин – с предисловием к Верфелю, а Левон Мкртчян – с "добитым", как он сам сказал, эпосом. И если вы сейчас откроете перевод на русский язык романа "Сорок дней Муса-дага", обратите внимание на предисловие. Оно называется "На вершине мужества" и подписано: Михаил Дудин. Герой Социалистического Труда.

Его мысль работала стремительно, скорость, с какой он реагировал, ошеломляла всех, кто обращался к нему с каким-либо вопросом. И предлагаемое им решение поражало своей простотой, неожиданностью и остроумием. Его первой реакцией на вопрос, как надо сделать то-то и то-то, следовал мгновенный ответ: "Очень просто". Это была традиционная фраза, предшествующая дальнейшему разъяснению простого с его точки зрения ответа на самые непростые с точки зрения обращавшихся к нему вопросы. История с предисловием к Верфелю удачно иллюстрирует это.

Кстати, в творческой биографии Левона Мкртчяна есть другой, чем-то напоминающий эту историю сюжет, связан он с предисловием к английскому сборнику Кучака "Сто и один айрен".
Успех армяно-русского сборника Кучака натолкнул Левона Мкртчяна на мысль точно так же издать армяно-английский сборник. Свои подстрочники он показал английскому переводчику русской поэзии Эвалду Озерсу. Тот пришел в восторг как от подстрочников, так и от предложения сделать художественный перевод. Левон Мкртчян вдруг решил, что предисловие к этой книге должен написать Уильям Сароян. Сароян же, говоривший на западноармянском языке, читать и писать по-армянски не умел и поэтому не согласился на предложение Мкртчяна. Тогда по просьбе Мкртчяна Аршак Мадоян начитал на диктофон все айрены, эту запись вместе с латинской транскрипцией отправили Сарояну, и тот прислал предисловие, которое завершается словами:

"Ученость Левона Мкртчяна беспредельна. Слава Богу!
Перевод Эвалда Озерса – героический подвиг. Слава Богу!
Наапет Кучак - с нами. Теперь он звучит и на английском. Слава Богу!
Остальное – не важно, лишь бы не пропали шутка и истина".

А переводчик Эвалд Озерс написал: "Мой перевод "101 айрена" Наапета Кучака своим рождением целиком и полностью обязан Левону Мкртчяну, знатоку средневековой армянской литературы".

Сарояновский принцип – лишь бы не пропали шутка и истина - созвучен и жизненной позиции Левона Мкртчяна. Несмотря на свой статус и свои регалии, он никогда не был скучным кабинетным ученым. Это был абсолютно светский человек, артистичный, наделенный тонким чувством юмора, снискавший к тому же славу неподражаемого рассказчика (тот же Сароян на посвященной ему книге Левона Мкртчяна "Уильям Сароян вблизи" сделал такую надпись: "Моему большому другу и лучшему в мире рассказчику разных историй Левону Мкртчяну").

В 1982 году в ленинградском издательстве "Библиотека поэта" с предисловием Левона Мкртчяна и его примечаниями увидела свет книга "Давид Сасунский". Быть изданным в "Библиотеке поэта" мечтали многие советские поэты и литературоведы. Левон Мкртчян в этом издательстве выпустил три книги. "Давид Сасунский" - последнее его издание в "Библиотеке поэта", а до эпоса, в 1972 и 1979 годах, он издал две антологии средневековой армянской поэзии: "Армянскую средневековую лирику" и сборник "Поэты Армении". Более того. Когда в 1989 году в "Библиотеке поэта" было принято решение издать двухтомник Анны Ахматовой, который должен был состоять из оригинальных ее стихов и переводов, к Левону Мкртчяну обратились с предложением написать предисловие к тому переводов и составить примечания.

И он сделал это, однако в связи с распадом Советского Союза распалась и "Библиотека поэта", и запланированный в 89 году двухтомник тогда не вышел в свет, а поскольку Левон Мкртчян никогда не писал в стол, он издал это предисловие отдельной брошюрой, назвав его "Анна Ахматова. Жизнь и переводы".

Эта в самом прямом смысле слова рукотворная книжка (она была набрана на домашнем компьютере и размножена на домашнем ксероксе) тиражом 115 экземпляров увидела свет в тяжелом 92 году и стала вторым раритетным изданием Левона Мкртчяна; до этого точно так же он издал тиражом в 52 экземпляра другую брошюрку, о Михаиле Дудине: "Для человека ход времен печален..."

В начале 90-х годов преобладающим жанром Левона Мкртчяна-гражданина стала публицистика. Его не могли не волновать карабахские события, последовавшие за мирными митингами армянские погромы в соседней республике. Он отзывался на это выступлениями в прессе. В самом начале 90-го года в Москве по инициативе журнала "Дружба народов" был организован круглый стол для армянских и азербайджанских писателей. Левон Мкртчян был в составе армянской делегации. Общение с азербайджанскими "гуманистами" ему стоило первого инфаркта, и, вылечившись, он издал книгу "Прежде всего – не убивать!"

Он не остался равнодушным и к антирусской истерии, развязанной в Армении в начале 90-х дорвавшимися до власти "демократами", когда в псевдопатриотическом угаре дошли до того, что стали разрушать памятники русским писателям. Левон Мкртчян был одним из немногих, кто бесстрашно выступал на страницах оппозиционных газет (по преимуществу смелой и принципиальной газеты "Голос Армении").

Понимая, что малочисленный народ не имеет права не быть двуязычным, что русский язык - язык межнационального общения позволяет ему выходить за пределы своей страны, представлять себя и свою культуру, он одну за другой публиковал статьи, основным смыслом которых было утверждение о том, что антирусская политика на самом деле носит антиармянский характер. Его выступления раздражали лжепатриотов, и в проправительственной прессе не раз появлялись оскорбительные публикации. Однако это его не останавливало. И все свои статьи на эту тему он собрал в книгу "Не хочу быть иностранцем в России", которая вышла в свет уже после его смерти.

Целая эпоха жизни Левона Мкртчяна – это двадцатилетнее деканство на факультете русского языка и литературы Ереванского университета с параллельным заведованием кафедрой русской литературы. Точнее, это была эпоха расцвета факультета, когда учебный процесс разнообразился и обогащался реализацией творческих идей. Многие сегодня помнят проводившиеся на факультете литературные среды, посвященные деятелям культуры и литературы. Встречи с Арсением Тарковским и Беллой Ахмадулиной, Тиграном Мансуряном и Фрунзиком Мкртчяном, Амо Сагияном и Сергеем Образцовым, Михаилом Дудиным и многими другими.

ПОСЛЕДНИМ АККОРДОМ МНОГОГРАННОЙ ЖИЗНИ Левона Мкртчяна стал Российско-Армянский (Славянский) университет. Решение о создании университета было принято в 1998 году, и ни у руководства Армении, ни у российского руководства сомнений относительно того, кому поручить столь ответственное дело, не было. Однако Левон Мкртчян, понимая, что создание и задействование такого гигантского механизма, как государственный университет, – тяжелейший труд, не совместимый с какой-либо другой деятельностью, не сразу согласился на ректорство. Он дал свое согласие после долгих уговоров, когда Андрей Юрьевич Урнов, тогдашний посол России в Армении, сказал ему: "Поймите, Левон Мкртычевич, мы не сможем открыть этот университет, если вы не согласитесь его возглавить: в Армении на сегодняшний день нет другой подходящей кандидатуры на должность ректора". И Мкртчян, сознавая, как важно для Армении открытие в Ереване такого университета (это было тем более важно, что в некоторых других республиках бывшего Советского Союза уже функционировали аналогичные российско-национальные университеты), дал свое согласие.

Безусловно, с его стороны это было гражданским поступком. И, как во все свои начинания, он с головой погрузился в ответственнейшее дело, взвалив на себя все трудности создания вуза, начиная со строительства, кончая организацией вступительных экзаменов и учебного процесса. 15 сентября 1999 года университет официально был открыт.

Левон Мкртчян очень надеялся, что, дав жизнь новому университету, он сможет вернуться к главному делу своей жизни. А главным для него было беззаветное служение армянской культуре, пропаганда и экспортирование за пределы Армении средневековой армянской литературы. И связанных с этим идей и замыслов у него было предостаточно: он вплотную подошел к своей давней мечте - заняться средневековой армянской прозой, издать на русском языке средневековые армянские басни, "Лисью книгу" Вардана Айгекци, он даже начал работать над их переводом; много лет назад он начал работу над редактированием изданного в 1893 году перевода Никиты Эмина "Истории Армении" Мовсеса Хоренаци (работали они вместе с Аршаком Мадояном, серьезным специалистом по грабару и древнеармянской литературе). Отредактировав первую книгу, Левон Мкртчян по ряду причин был вынужден отложить эту работу и все собирался приступить к продолжению. Собирался подготовить к изданию и издать в восстановленной "Библиотеке поэта" "Книгу скорби" Григора Нарекаци. Словом, без дела он никогда не сидел и от недостатка идей никогда не страдал.
Однако отпущенного ему срока не хватило для их реализации: после открытия университета ему оставалось жить меньше двух лет.

...К 60-летию Левона Мкртчяна вышла в свет книга "Краски души и памяти. Левон Мкртчян в статьях, высказываниях, письмах и стихах своих многочисленных друзей и одного из немногочисленных недругов". Я хочу привести маленькую цитату из нее, слова Левона Мкртчяна, вынесенные в аннотацию:

"...Однажды Айк, милейший мальчик восьми лет, рассказывал мне, какой он видел сон:
- Мы играли с мальчиками в футбол.
- Выиграли? – спросил я.
- Не знаю, - ответил Айк, - я проснулся раньше времени и недосмотрел матч".
- Так и нам, - пишет Левон Мкртчян, - людям взрослым, часто не удается до конца досмотреть матч, в который мы всю жизнь играем. Часто мы не знаем, не ведаем, выигран или проигран матч...

В случае с Левоном Мкртчяном можно с уверенностью сказать, он свой матч выиграл.