Расскажите о себе

Родился я 6 сентября 1940 года в Тбилиси, а точнее в исторической его части, называемой старым Тифлисом, там, где были Мантавшевские ряды. Родился в семьескромного служащего. Я коренной тифлисец, так как многие поколения моих предков рождались, жили, и уходили в мир иной на этой земле, чем горжусь и за что благодарен судьбе .

Мой отец – Саркис Карапетович, работал на железной дороге. Жили мы не богато, как и многие наши соотечественники.
Мою мать звали Астхик Франгуловной, хотя все ее звали просто Асей. Она была простой домохозяйкой. На ее хрупких плечах лежало не только бремя бытовых проблем, но и воспитание четверых сыновей. Я был третьим по счету ребенком. Моя мать умела создавать уют в семье и атмосферу взаимопонимания, дружелюбия и заботы друг о друге. Думаю, что именно это дало толчок тому, что я с детства научился ценить, то, что принято называть "красотой человеческого общения" – в семье, в обществе, а через это – пребывать в вечном поиске познания "Красоты" вообще, что в свою очередь привело меня к профессии ваятеля. Этот "марафон" пленяет меня до сих пор и, наверно, никогда не отпустит.

Мне было всего пять лет, когда кончилась война, поэтому мои воспоминания о том периоде довольно смутны. Школьные годы также проходили в трудное время. Увлекался географией и историей. Занимался, как многие мои сверстники спортом – легкой атлетикой и боксом.

Именно тогда я и начал проявлять потихоньку интерес к скульптуре. Сначала это было фигурки из пластилина. И не только зверушек разных, но пытался и людские миниатюры делать. Потом, чем дальше – тем больше это меня увлекало. Не знаю, как это объяснить, но, прежде чем что-либо вылепить, я видел в куске пластилина ту или иную фигуру, причем так, как она выглядит со всех сторон, т.е. объемно. Наверное, это было заложено во мне с рождения.

Помню свои первые лепные работы. Я их делал на уроках труда, где преподаватель давал волю нашей фантазии. Лягушка и слон, фрагменты разных частей тела людей и животных – то, что дало толчок в выборе мной будущей профессии.

Еще мне в школе хорошо удавался такой предмет, как черчение. Это тоже помогло мне в выборе будущей профессии, так как черчение дает возможность точной передачи пропорций и видения их в перспективе.

В классе, кажется, восьмом, я уже определился с выбором дальнейшей деятельности. Правда, я еще хотел стать архитектором. Но отдал предпочтение профессии ваятеля.

После школы поступил в художественное училище им. Тоидзе на факультет резки по камню. Мы делали из камня все – и барельефы, и орнаменты, и даже вырезали разные фигуры. Здесь же нам преподавали лепку. Закончил я это училище в 1961 году и пошел в армию.

Направили меня служить в войска ПВО – село Покровское под Нижним Тагилом в России. Сначала, я полгода проучился в учебке под Москвой. Затем приехал к месту службы уже в должности радиста-кодировщика метеорологической службы. Правда, когда узнали, что я окончил художественное училище, то частенько прикомандировывали меня в наш гарнизонный клуб на разные работы, связанные с художественным оформлением клубных мероприятий.

После армии, в 1964 году, я приехал в Ереван и сдал экзамены в театрально-художественный институт. Мне повезло – преподавателем у меня был замечательный мастер, известный за пределами Армении – скульптор, Гукас Чубарян.

Однако, окончить его по некоторым причинам, которые не хотелось бы вспоминать, не удалось, и мне помогли перейти в учебное заведение, которое готовило преподавателей, в том числе и по обучению искусства скульптуры.

Так я, несмотря ни на что, стал скульптором. С 1969 года начал творческую деятельноять в своем родном городе Тбилиси. Часто участвовал на городских и выездных выставках, и параллельно выполнял заказы на установку памятников. С 1978 года по 1995 год ведал отделом скульптуры в Государственной Картинной галерее Грузии.

Расскажите поподробнее о своих работах и о том, как делается скульптура – от эскиза до установки на постамент

Моя первая масштабная скульптура – это дипломная работа над бюстом Саят Нова, мне тогда было уже 28 лет. Руководителем моей дипломной работы был скульптор Михаил Аветисян. У меня во дворе еще остался эскиз от этой работы. Он отличается в достаточной степени от конечного результата, который сегодня стоит в вестибюле тбилисской школы №98, еще недавно носящей имя Великого армянского ашуга – Саят-Новы.

В отличии от живописцев мы, скульпторы, делаем эскиз в гипсе или глине. Сначала малой формы. Параллельно с этим прорабатываем детали на бумаге и вносим изменения в объемный эскиз. Затем делается, т.н., промежуточный эскиз, где вносятся поправки в пространственном отображении фигуры объекта ваяния, причем масштаб этого этапа работы гораздо крупнее предыдущего. И наконец, делается основная модель в окончательном размере, на которую переносится согласно пропорции все мельчайшие детали утвержденного эскиза.

Задача скульптора – создать, вместе с архитектором, проектирующим постамент и привязку к местности, модель будущего памятника в реальных размерах, а также следить за ее изготовкой в мастерской специальными рабочими – обработчиками и резчиками по камню, литейщиками или чеканщиками, и соответствию составных деталей с утвержденным эскизом, а также установкой их на месте. Конечно, при желании, скульптор может взять на себя изготовление самых важных и ответственных деталей памятника, например головы с узнаваемыми формами и чертами лица.

Не всегда с первого раза получается сделать работу, которая полностью подходила бы под твое видение памятника. Иногда не нравиться какая-то незначительная деталь – поворот головы или взгляд, или что-нибудь другое. А решение не приходит сразу. Тогда отставляешь этот эскиз в сторону и занимаешься другими проектами. Потом вновь возвращаешься к нему, смотришь со всех сторон сравнительно новым взглядом. Иногда этот процесс довольно долгий – но ведь это и есть творчество. Наконец, тебя все удовлетворяет, и ты переходишь к следующему этапу.

Памятники бывают из камня, отлиты из бронзы или выкованы из железа, латуни или меди. Каким материалом любите пользоваться Вы при создании памятников?

Вы правильно отметили материалы и методики, которыми пользуются скульпторы при создании памятников или отдельных скульптур.

Ну, что касается скульптур из камня, то лучше, чем Микеланджело, я не скажу – «Беру кусок камня и отсекаю от него все ненужное». Именно так скульптор и поступает.

Насчет отливки из бронзы, то изготовляются глиняные эскизы деталей будущей статуи или всей скульптурной композиции, пропорционально их реальным размерам. Затем с них делаются гипсовые форма, в которые, после смазки их внутренней поверхности ширлачным лаком и парафином, снова заливается гипс.
Лак образует своеобразную пленку между двумя гипсовыми поверхностями, а парафин не дает им склеится. После определенной обработки пустот, которые образовались между двумя гипсовыми заготовками, в них заливается расплавленная бронза. Потом, после застывания бронзы, гипс разбивается и остается готовая деталь скульптуры. Затем, естественно, если требуется, деталь проходит «чистовую обработку», для доводки ее до идеального сходства с эскизом. Потом отлитые детали собираются в единую скульптуру или композицию.
Это, что касается отливки из бронзы.

Что же касается скульптурной ковки, то это процесс очень трудоемкий. Каждая деталь выковывается из латуни или меди толщиной от 0,8 до 1 мм методом накладки ее на макет, созданный скульптором в натуральную величину. Сам макет создается из специального волокна и глиноземного цемента синего цвета марки 1500, используемого в строительстве метрополитена, при затвердении выдерживающего удары молотком по, наложенному на него, металлу. Потом, выкованные таким образом детали, свариваются между собой. Места стыков шлифуются.

Я владею всеми известными методами создания скульптурных композиций, но больше всего люблю работать с камнем – гранитом, мрамором.

А как исправить скульптуру, если произошел непредвиденный скол камня в неподходящем месте. Ведь это не живопись – не закрасишь?

Смотря, где произошел этот скол. Если он внутренний или есть возможность переноса акцента вверх или вниз от скола, то это поправимо. Ну, а если такой возможности нет, то пиши – пропало. Надо брать другой камень.

Случай у меня был. Я был скульптором семиметрового памятника сидящего Ленина. Заказ был для Средней Азии. Так вот, работа уже шла к концу, как случилось, казалось, непоправимое – у нашего вождя пошла глубокая трещина вдоль всей шеи, как будто в него снова стреляли. Голова, по сути, была отделена от туловища. А все уже было готово к отправке, да и сроки поджимали. Что делать? В то время только-только изобрели эпоксидную смолу, и мы решили попробовать приклеить ею голову Ильичу. Так и сделали. Получилось неплохо – шва на склейке почти не было видно. Единственно чего я боялся, так это то, что применяли мы эпоксидку впервые и может быть сделали что-то не так – я имею ввиду, пропорцию замеса самой смолы и затвердителя. Но когда, при погрузке нашей скульптуры, подъемный кран подхватил ее за голову и она, под тяжестью остальной части не оторвалась, то радости моей не было границ.

Кстати, чтобы создать такую скульптуру, мне пришлось делать три эскиза – сначала маленький – высотой в несколько десятков сантиметров, потом – 1,2 метра, затем – 2, 4 метра, и, наконец, сама модель памятника – уже в семь метров и сорок сантиметров.

Уже эту модель я передал обработчикам из Житомира (Украина), который привезли сам камень, из которого должен был быть собран памятник. Дело в том, что красный гранит из окрестностей Житомира имеет особую структуру, придающую ему необычайную прочность, и требует особых инструментов при резке и теске. Для его резки применялась высокотемпературная технология, связанная с огнем, которой у нас не было. Но голову и руки фигуры, я, как скульптор, все равно доверить им не мог. Они обтесали камень своими инструментами, максимально приблизив очертания его головы и рук к модели, потом вновь за работу взялся я, т.е. скульптор, и вручную, с помощью молотка и зубила почистил работу обработчиков – довел ее до полного сходства с моделью.

У меня в то время было много заказов, и почему-то, в основном, из Средней Азии – это и скульптуры Ленина, памятники погибшим в Великой Отечественной войне, бюсты видным деятелям Октябрьской революции и Советского Союза – к примеру, бюст Калинина в моем исполнении установлен в столице Чувашии – Чебоксарах.
Мы часто ездили в командировки во время установки и монтажа наших памятников. Затем приглашались на торжественные их открытия.

Кроме Тбилиси, я десять лет проработал в Джавахке – Ахалкалакском районе. Это были замечательные года. Мы, совместно с руководством района во главе с его секретарями, начиная от Степаняна и кончая Шугаровым, поставили в районе несколько фигур и памятников, как в районом центре, так и в деревнях – в Карзахе, Хандо, Аластан, Богдановке (сейчас Ниноцминда), и др.
Мне сказали, что фигуры моей работы до сих пор стоят в Хандо и Карзахе, что наполняет мое сердце удовлетворением и гордостью за мой труд, хотя прошел не один десяток лет.

Какова роль архитектора в Вашем деле?

Как я уже говорил ранее – архитектор отвечает за привязку памятника к местности и постамент. Мы, скульпторы передаем ему маленький эскиз и указываем место, где планируется поставить будущий памятник. По окружающим будущий памятник зданиям и сооружениям, архитектор делает визуальную оценку территории и совместно со скульптором вырабатываются окончательные размеры мемориала, и, соответственно, рассчитывается постамент для памятника и ориентация его в окружающем пространстве.

Что самое сложное в работе скульптора и бывают ли случаи, когда работаешь не по заказу, а для души?

Самое сложное – найти хорошую тему. Когда есть определенный заказ – там все понятно. А когда заказчики дают только общее направление – например, памятник погибшим воинам – тогда скульптор садиться вместе с архитектором и обсуждаются сюжет и детали будущего памятника.
Насчет – "работы для души", – бывает, в основном, когда планируешь выставку своих работ. Вот тогда действительно стараешься выразить в скульптуре и свои замыслы и мастерство. С такими работами тяжело расставаться. Есть у меня одна такая, небольшая статуэтка на гранитном постаменте из, тонированного под бронзу, гипса, изображающая женский торс.

А хачкары пробовали резать?

Всего один раз, и то – небольшой, всего в 40 сантиметров высотой. Хотя, если понадобиться, то с удовольствием возьмусь и вырежу не хуже мастеров из Армении. Просто, пока никто здесь не проявил заинтересованность в этом искусстве. Для меня лично хватает и того единственного миниатюрного, вырезанного мной, а делать впрок – не вижу смысла. Да и камня подходящего для хачкара нет в Грузии.

Самый подходящий материал для резки хачкара – армянский туф. Мрамор, конечно, очень красивый камень, но со временем он может поменять блеск и даже цвет, и за ним надо постоянно ухаживать. Хачкар из него обычно не делают.

При резке хачкара необходимо не только нанести рисунок на камень, но и разделить его на планы по глубине – к первому плану относятся самые выпуклые части будущей скульптуры – они обрабатываются в первую очередь. За ним следуют следующие по глубине, планы. Так режется хачкар, хотя этот принцип распространяется и на остальные фигуры из камня.

В последние годы, после развала СССР чувствуется определенный спад интереса молодежи к профессии скульптора. Чем это Вы можете объяснить?

К сожалению, за эти последние пятнадцать-двадцать лет уровень искусства, да и вообще культуры упал настолько, что мне, как человеку, отдавшему жизнь служению ему, обидно, так как это больно ударило по нам по скульпторам. Конечно, и художники пострадали, но если ты нарисовал хорошую, но не востребованную никем картину, то в крайнем случае можно повесить ее у себя дома. Скульптуре надо отдельное помещение, или лучше двор. А если, как мне, придется переезжать в другое место, то его может не хватить для твоих работ. Это удерживает скульптора от ваяния, тем более для души.

И еще одно – где достать подходящий камень. Раньше, в Советском Союзе, камень доставлялся из разных его уголков. Камень из местных карьеров не подходит под наши критерии. Отлично подходит камень из Артика, под Гюмри (Ленинаканом) в Армении. Но сейчас привезти его можно только за очень большие деньги.
То же самое с кованной скульптурой. Негде достать ту смесь из волокна и цемента марки 1500 для создания макетов. Да и бронза сейчас по цене кусается, хотя гипс еще достается в достаточных количествах.

В течении последних трех лет в Тбилиси установлены памятники Саят-Нове и Манташеву. Как вы оцениваете их?

Я считаю, что памятник Саят-Нове не соответствует внутреннему миру ашуга. Ко всему прочему, вместо любимой и так часто воспеваемой ашугом, кяманчи, почему-то в композицию включен, менее популярный для Саят-Новы музыкальный инструмент, на котором он правда тоже играл - саз. Но это не вина скульптора. Просто он родился и вырос в другой, не менее великой, чем армянская, культурной среде. Я имею ввиду, известного грузинского скульптора Гию Джапаридзе.
Теперь о постаменте мемориала – он выполнен из песчаника. На мой взгляд – неудачное решение. Песчаник недолговечен и надпись на нем уже почти не видна, а бронзовые листочки, соловьи и гранаты на дереве постоянно требуют защиты от мелких бизнесменов, зарабатывающих на цветном металле.
И еще одно хочу сказать, что тендер на изготовление и установку этого памятника прошел так, что ни я, ни многие другие скульпторы и архитекторы-армяне, которые намного ближе стояли к творчеству Саят-Нова, чем авторы мемориала, даже не знали об этом конкурсе.
Что касается установки бюста Манташева на готовый постамент в пределах церкви Сурб Эчмиадзин на Авлабаре, то я с самого начала указал на несоответствие пропорций этих двух элементов. Потом, сам бюст выполнен по эскизу хорошего мастера, но отлит некачественно и пришлось видно мастеру стачивать лишнюю бронзу, что отразилось в целом на бюсте.
И еще одно – бюст сделан в Ереване. А что, нельзя было сделать его в Тбилиси? Я предлагал, совершенно бесплатно со своей стороны участвовать в создании этого памятника, но мне вежливо отказали, сославшись на то, что бюст будет подарен армянам города Арменией. Сейчас, я слышал, будут снимать его с постамента и заменять новым. Но, может это только слухи?

Сложно оставаться армянином, живя за пределами Армении?

Не знаю. Я всегда чувствовал себя армянином и гордился этим. Что касается грузинской земли, на которой живет много армян, то это достойное место для любого народа, тем более армянского, так много сделавшего для этой земли.
Никогда в жизни мне не приходилось идти на сделки с совестью и жертвовать своими армянскими корнями и это мне не мешало ни в творчестве, ни в жизни.

Что можете пожелать молодым армянам? Советуете ли Вы кому-нибудь из них стать скульптором?

Я хочу пожелать всем стать достойными членами общества, а для этого надо больше приобщаться к культуре вообще, и своего народа – в частности.

Что касается профессии скульптора – если есть задатки – то почему нет? Хотя, как я сказал, сегодня это искусство в упадке. Такие мастера, как Гия Джапаридзе сидят без дела. Более того – то, что создано таким всемирно известным скульптором, как Бердзенишвили, нынешняя власть Грузии безжалостно уничтожило – я говорю о мемориале в Кутаиси, павшим в Великой Отечественной войне, воинам. Это, я считаю, варварство.

Так что, если кто изъявит желание стать скульптором, то помогу чем могу – опытом, секретами мастерства и т.д.