Гагик Гиносян – создатель и руководитель ансамбля армянских этнографических танцев "Карин", собиратель этнографических армянских танцев". Награжден золотой медалью Министерства культуры, несколькими орденами и медалями за военные заслуги во время азербайджанско-армянской войны 1992-94 годов.




***

Гагик Мартиросович Гиносян, родился 3 августа 1966 года в самом центре Самцхе-Джавахетии, городе Ахалцих (Грузия), где жили и живут исконные армяне, куда, в 1830-ом году, переехали его предки из Эрзерума после известных событий в Османской империи.

Город Ахалцих прямо-таки и дышит армянской историей и дал миру немало известных личностей, таких, как семья Азнаурян, из которой вышел известный всему миру Шарль Азнаур. И академики Варфоломей Фанарчян и сыновья, которые стояли у истоков современной рентгенологии и урологии. Всемирно известные ученые-лингвисты Манандян и Малхасянц тоже уроженцы Ахалциха – список можно продолжать до бесконечности: художники – Акоп Коджоян – автор герба независимой Армении, Вардкес Суренянц – живописец-баталист, основоположник исторической живописи, Гайфаджян – создатель армянской школы мастеров импрессионизма, воины-фидаины – борцы за независимость Армении – только этот небольшой город выставил целых три конных отряда во время последней русско-турецкой войны. Вавик Варданян – основатель института театра и кино в Армении, первый арменовед – Галуст Тер-Мкртчян (Миабан), историк Каро Кафадарян тоже родом отсюда…Как я уже говорил – именитых ахалцихцев можно перечислять долго.

***

Мой род из селения Цургут, Ахалцихского района Грузии. В деревне есть две Библии. Одна – цургутская, 926 года. Другая – на сто-сто пятьдесят лет моложе – Библия Гиносянов. Недавно ее осматривал директор Матенадарана и мы пришли к мнению, что она представляет научную ценность и подлежит реставрационной обработке, но для этого нужно еще заручиться согласием односельчан, которые верят, что эти рукописи таят в себе силу, оберегающую деревню от невзгод. Именно этим объясняют в селе, что ни один турок никогда не ступал в их село. Правда жителей нашего села всегда звали "Խանչալ քաշող" ("ханчал кашох" – дословно, как бы, постоянно рука на рукоятке кинжала, то есть всегда готовый достать из ножен кинжал - прим.ред.) – выходцы из этой деревни никогда не прощали обид и при любом случае обнажали свои кинжалы. Может и эта причина удерживала неприятеля на расстоянии от деревни.

Действительно Ахалцих – город-носитель богатых армянских традиций, еще с тех незапамятных времен, когда он входил в провинцию Великой Армении – Гугарк. Сегодня это центр Самцхе-Джавахети – одного из, густо населенного армянами, района в Грузии… Но, давайте вернемся к Гагику Мартиросовичу. Расскажите коротко о своей семье, в которой Вы родились

Наша семья в Ахалцих перебрались из Эрзерума. еще мой прадед перевез сюда свой род. Его, естественно, я не помню. Не помню и своего деда, который погиб во второй мировой войне. Но о нем много слышал от взрослых членов семьи и наших друзей, живущих по соседству. Говорили, что он был отличным танцором и знал много исконно народных танцев. Наверное, моя любовь к этому виду искусства досталась мне от деда. А еще он хорошо пел, говорил тосты, играл на дапе (думбеге) – одностороннем барабане, и был неплохим математиком.

После его гибели, бабушке пришлось одной воспитывать четверых своих детей – отца и его троих сестер, а также детей, своей рано умершей сестры. Вследствие этого, мой отец – Мартирос, хоть ему и достался математический дар деда и умение логически мыслить, не смог получить достойного образования. Зато стал умелым столяром и краснодеревщиком. Причем, у него было несколько патентов на новые станки, а также множество свидетельств о рационализаторских предложениях на методы заточки инструментов при деревообработке.

Он тоже хорошо танцевал и был большим патриотом всего армянского. Нас, своих детей, воспитывал в патриотическом духе. В Ахалцха только в нашей семье дети называли отца "Հայրիկ" ("hайрик"). Отец придавал таким вещам большое значение. Он часто говорил своим детям, т.е. мне и моему старшему брату – Геворку, что, оставшись сиротой, он не смог получить того, чего хотел бы, но сделает все от него зависящее, чтобы дать своим детям хорошее образование. И он сдержал свое слово. К сожалению, уже почти семь лет, как его нет рядом с нами.

Мать моя – Цагик (Ծաղիկ) Мамиконовна (Тороян) – домохозяйка, хотя до сих пор довольно таки хорошо владеет портняжными навыками, обшивая нашу семью и семьи родственников.

Моя жена – Нелли Левоновна (Саркисян), по образованию – кибернетик, как и я. Мы оба заканчивали один и тот же институт.

У меня растут две дочери. Старшая в этом году поступила на факультет драматической режиссуры в институт театра и кино, профессионально танцует в нашем ансамбле армянского этнографического танца "Карин", а младшая – еще школьница – танцует в нашей детско-юношеской группке "Тондрак"("Թոնդրակ" – вулканическая гора в западной Армении - прим.ред.).

Я – самый младший в семье моего отца, не отличался озорством в школьные годы. Шумным играм сверстников, предпочитал сидение в укромном уголке с книжкой в руках. Учился в ахалцихской средней армянской школе. Очень любил физику и математику. Эти предметы мне давались легко. Все домашние задания по этим предметам я решал прямо в школе на переменах, к удовольствию моих одноклассников, которые просто переписывали их. Я даже сумел перескочить через класс и окончить школу на год раньше своих сверстников.

Большую лепту в такую любовь к математике и физике внес отец, всегда приходивший мне на помощь в те моменты, когда разобраться с труднейшими задачами были мне в ту пору не по силам, особенно в последний школьный год.

Окончил школу в 1982 году – мне тогда только-только исполнилось пятнадцать. Когда подавал документы в институт в Ереване, у меня не было на руках паспорта.

Вы еще в школе захотели заниматься кибернетикой?

По правде говоря, я в школе даже не слышал о такой науке. Хотел стать физиком или астрономом, как Виктор Амбарцумян. По приезде в Ереван, меня повели на консультацию к нашему дальнему родственнику, аспиранту ленинградского физтеха, Давиду Шахназаряну, впоследствии ставшему видным лидером Карабахского движения. Он давал мне какие-то задачи, большинство из которых я решал нестандартно, но всегда с правильным ответом. Давид посоветовал моему отцу отдать меня на факультет кибернетики политехнического института, так как усмотрел в моих знаниях и способностях, возможность добиться успехов, занимаясь больше прикладной наукой. Тот же совет мы получили еще от одного авторитетного ученого. После этого я сдал документы в политехнический институт на факультет технической кибернетики, по специальности автоматика и телемеханика.

Поступал я на этот факультет дважды. В первый год случился казус. Получив по основным предметам пятерки и четверки, по армянскому языку мне выставили неудовлетворительную оценку, причем, в самой работе не было сделано ни одной орфографической ошибки. Оказалось, перенервничав, я почти в каждом абзаце делал пропуски слов, а то и целых предложений. Экзаменаторы выразили сожаление по этому поводу, и я отправился домой. На следующий год поступил без всяких проблем и рекомендаций.

Учеба в институте давалась мне легко. Здесь я познакомился со своей будущей женой. После второго курса института всех парней нашего факультета забрали в армию – тогда вышел специальный указ отменяющий отсрочку от армии на время учебы.

Так, в 1985 году я загремел на два года в ЗабВО (Забайкальский Военный Округ – прим.ред.), в Читинскую область. Служил связистом в РВСН (Ракетные Войска Стратегического Назначения – прим.ред.) – на узле связи в ОПДУ (отделение передающих устройств – прим.ред.), затем, здесь же – командиром расчета, правда, в звании рядового, но специалистом Первого разряда. Таких из моего призыва в нашей части было всего пять человек. Служба проходила вахтовым методом – три дня на боевом дежурстве в бункере, на станции, и три следующих дня – в повседневной армейской жизни в части.

В армии не раз попадал в различные передряги из-за своего характера и воспитания. Характер у меня сложный. Я не любил, да и сейчас не люблю подчиняться, и первый год прошел в стычках со старослужащими. Второй год "воевал" уже с ребятами из своего призыва, которые хотели, чтоб и я, как они, вел себя с молодыми солдатами с позиций старослужащего солдата. Потом, нам, армянам офицеры запрещали говорить между собой по-армянски. Они объясняли это просто – все равно, мол, скоро все в СССР будут говорить по-русски. Я отвечал: "Пока я жив, я буду приветствовать друзей-товарищей словом "բարև" ("барев"), а, никак, не "здравствуй".
Еще помню случай, когда, поспорил с солдатами-азербайджанцами, чье государство больше. Это было еще до начала карабахского конфликта. Они мне стали показывать карту, а я пообещал доказать, что Армения простиралась до Каспийского моря. Мы даже поспорили – кто проиграет, тот угощает в солдатской чайной. Попросил родителей сфотографировать и выслать мне исторические карты древней Армении. На следующий день, после того как я доказал свою правоту, меня вместо чайной повели в Особый отдел гарнизона. Оказалось, что в Карабахе уже собирали подписи, а я ничего об этом не знал. Мне хотели приписать националистическую агитацию: "Что ты знаешь про Карабах, и с какой стати утверждаешь, что Карабах и Нахичевань тоже ваши?" – настойчиво задавал мне этот и другие вопросы начальник особого отдела капитан Миндагалиев. Из этой ситуации меня спас ереванский друг-сокурсник – Езекян Артур, который служил здесь же и чинил армейскому начальству телефоны: "Гагик неплохой парень, он, видно, неудачно выразился или вам что-то неправильно перевели". Меня выпустили под словесное обещание прекратить "агитацию". Потом я несколько раз поспорил с начальством насчет родного языка, и в результате мне объявили выговор с занесением в личное дело "за распространение национальных распрей в советских вооруженных силах". И таких вот случаев было много. Меня за все это демобилизовали в числе последних. Наверное, я бы еще немного позже вернулся домой, но мне "организовали" телеграмму о смерти моей дорогой "тетушки Шогик", которой никогда не было, и командиру вместе с особистом пришлось меня отпускать, чего им так не хотелось. Уже дома я узнал, что, служивший параллельно со мной на другом радиоузле, мой бывший друг – все тот же Езекян Артур (ныне генеральный директор телекомпании "ШАНТ"), приехав раньше меня домой, поднял на ноги моих родственников известием, что у меня проблемы с начальством и Особым отделом, и что меня могут еще долго не отпускать домой. Услыхав это, мой отец, подключив нужных людей, и послал ту злополучную телеграмму.

До Еревана я, вместе с другим сослуживцем, Хачиком Саакяном, добирался двенадцать суток поездом – в то время самолетное сообщение с Читой было прервано из-за лесных пожаров вокруг города, а доехав до Новосибирска, я не стал пересаживаться на самолет. За это время, успел убедить моего армейского друга больше интересоваться судьбой и историей своего народа. Ему и нашим попутчикам я рассказывал истории героического сопротивления армян насилию османов. Особенно всем запала история армянки Шаге из Сасуна, которая, пока были патроны, одной рукой кормила ребенка грудью, а второй – отстреливалась. А когда уже нечем было стрелять, убила и ребенка, и себя, сбросив в начале ребенка, а потом сама бросилась со скалы.

В Ереване меня встречало все мое семейство, приехавшее специально для торжественной встречи со мной из Ахалциха. Для меня это было неожиданностью, так как готовил сюрприз для моих родных, явившись перед ними нежданно-негаданно. Оказывается, Хачик еще из Ростова-на-Дону позвонил и сообщил своим о нашем приезде, а они передали эту весть моим родителям. Сюрприза не получилось. Поезд опоздал на шесть часов, и все эти часы мой отец и брат просидели в нашей машине, ожидая меня на привокзальной площади, пока я сам не вышел к ним.

Когда я в 87-м году вернулся из армии, мой студенческий друг, гюмриец Артур Гандилян, ныне директор государственной телерадиокомпании "Ширак", показал мне редкую книгу, сказав, что ее надо обязательно переиздать. Книга оказалась одной из самых трудных для восприятия работ Нжде: "Армянство Америки – род и его отбросы". Старое софийское издание 30-х годов, тайком, нелегально привезенное из Болгарии. Артур познакомил меня с другим гюмрийцем Жозефом, чья семья после войны репатриировалась из Греции, именно ему принадлежала книга, и он хотел создать партию. На его вопрос: "Что ты понимаешь под словом Цегакрон?", я ответил: "Если народ представить как дерево, то ствол дерева, который не отклоняется, не гнется от ветра, держит все ветви, и есть Цегакрон". Ему понравился мой ответ. Два-три года мы приобщались к идеям Нжде, в основном, втроем. Но, ни в какой партии я никогда не состоял – ни в советское время, ни потом. Я убежденный беспартийный. Правда, еще в армии, в 1986 году, прослужив всего один год, три армянина, три "хента" (чудака, "Дон Кихота", борца с ветряными мельницами, с, до сумасшествия, обостренным чувством справедливости – прим.ред.) из разных частей нашего гарнизона, в том числе и я, создали нечто, похожее на организацию под названием "Հայկական Ազգային Կուսաքցություն" ("Хайкакан Азгаин Кусакцутьюн" или в переводе – "Армянская национальная партия" – прим.ред.). Целью этой организации ставилось ни мало, ни много – освобождение Западной Армении. Правда, организация была настолько засекреченной, что о ней кроме нас троих никто не знал, даже начальник Особого отдела капитан Миндагалиев. Если он прочитает эти строки, в чем я очень сомневаюсь, то, по меньшей мере, удивиться.

Кем стал для Вас Гарегин Нжде, после знакомства с его сочинениями?

Гарегин Нжде – мой пророк, мое учение, кредо и вера одновременно. "…У каждого есть свой видимый или невидимый воспитатель, его роль и влияние на человека продолжаются до самой могилы…". Вот кто этот человек для меня, говоря его же собственными словами. Он мой воспитатель. Он мой бог войны и идеи.

Понятно. Что было с Вами после возвращения из армии?

В том же году я продолжил учебу в институте. Жил в общежитии. Через год, в 1988 году женился и перебрался в отдельную однокомнатную квартиру, предоставленную нам с женой моей тетей. Впоследствии она досталась нам в наследство, и мы до сих пор живем с женой и детьми в этой квартире во 2-м Норкском массиве.

Один мой друг – Амбарцум Петросян, с которым мы жили в общежитии в одной комнате, был влюблен в девушку, которая входила в танцевальную группу самого известного в Армении, после Комитаса, конечно, этнографа и собирателя этнографических песен Хайрика Мурадяна.
Он говорил: "Երգը – դա մարդու տեսակն է" ("Ерга – да марту тесакн э" или в переводе с армянского: "Песня – образ людей" – прим.ред.) и учил, что народная песня составляет духовный облик народа и беречь ее надо, как самое большое народное достояние.

Позже, когда был создан ансамбль "Карин", мы создали новый жанр, этнографический театр и сыграли первое свое представление под названием "Հայոց երգի Հայրիկը" – ("Хайоц ерки Айрик" – на русский это переводиться как "Отец армянской песни" – прим.ред.), в основе которого были этнографические песни и танцы, посвятили Айрику Мурадяну. Сценарий постановки был написан мной и в ней были такие слова, адресованные моему УЧИТЕЛЮ: "…Он был не простым собирателем песен – он не просто спасал песни, а с помощью песни, он спасал наш (армянского народа – прим.ред.) облик…".

Так вот, Амбарцум уговорил меня в конце 1987 года заняться танцами. Мы попросили одного из танцоров группы – Артура Кочаряна, походатайствовать за нас перед Мурадяном. Так мы стали членами этого самодеятельного коллектива. Прошло месяца два. Амбарцум женился на своей девушке, и они ушли, а я остался. Я нашел свой путь в жизни и попал в стихию, которая до сих пор меня захватывает. Я вошел в свою волну, которая до сих пор меня несет.

Чем отличается в Армении этнографический танец от народного?

Народный армянский танец, вернее, то, что мы называем сегодня "народным", есть искусственное образование времен Советской Армении, когда к пластике этнографического танца прибавлялись чуждые ему элементы балета, акробатики, северокавказских танцев и т.д. В результате получили новый вид танцевальных атрибутов, основанный на совершенно иной технике исполнения и лишенный начального смысла, заложенного в тот или иной этнографический танец. Созданный в 1958 году Государственный ансамбль народной песни и танца Армении не является этнографически направленным. И, вообще, к сожалению, в Армении ни один существующий на сегодняшний день этнографический ансамбль не имеет статус государственного. Любой танец показывает характерные черты каждого народа. А этнографический танец еще несет на себе и психологическую нагрузку воспитания молодого поколения нашего народа.

Раньше, в древние времена танцы носили обрядовый смысл и по направлению движений делились на "пари" (танец) и "тарс пари"(обратный танец). Примечательно, что первые танцы имели мажорный настрой, и были храмовыми, торжественно-праздничными, обрядовыми, воинственными, свадебными, дорожными, и т.д. и шли по кругу против часовой стрелки. Никогда и ни при каких торжественных танцах, никто из танцующих не поворачивался спиной к кругу, олицетворяющему жизнь во времена тотемных отношений внутри праармянских племен.
"Тарс пари", которые имели минорный настрой, и были погребальными, или поминальными, шли по кругу по часовой стрелке.

Возьмем древний армянский танец "Вер-Верѝ". Некоторые, несведущие об истории создания этого танца, приписывают его элементы более известному всем армянам – "Кочари".

Этнографический танец "Вер-Верѝ" создан тогда, когда в прармянских племенах тотемом служила птица – арцив (орел), агавни (голубь) или крунк (журавль). Поэтому движения этого танца устремлены ввысь – в направлении тотемного божества, в направлении Бога. В этом танце существует принцип, который присутствует почти во всех классических формах этнографического и народного танца. Принцип этот называется "два раза пойти – один вернуться". Выполняется он так: на раз – двумя легкими пружинистыми движениями в области колена, танцующий делает шаг вправо; на два – такими же двумя легкими пружинистыми движениями в области колена, приставляет левую ногу к правой; на счет три делается еще один шаг вправо; на счет четыре – левая нога выносится чуть вперед и ставится рядом с носком правой ноги, еле касаясь пола. Основной вес тела держит правая нога. Затем на счет пять – левая нога отставляется на шаг влево; на счет шесть – правая нога выносится чуть вперед и ставится рядом с носком левой ноги, также еле касаясь пола. Вес тела держит, теперь, левая нога. И так – по кругу, все убыстряя темп. В этом танце три темпа – медленный, средний и быстрый. Мы описали первый – медленный темп. В среднем темпе присутствует тот же принцип – "два раз пойти и один вернуться", с одним отличием – носки вынесенных вперед ног не касаются пола или земли. В быстром исполнении этого танца появляются прыжковые движения, сохраняя тот же основной принцип.

Учась в институте, параллельно я стал серьезно заниматься этнографическими танцами. Мне стало уже не хватать знание 10-15 танцев, которые я усвоил в ансамбле Мурадяна. Я стал посещать другие танцевальные группы, пытаясь понять разницу в движениях между одними и теми же этнографическими танцами, но исполняемые в разных регионах – скажем, тот же "Ярхушта", исполняемые в Сасуне, Муше или Сюнике. Танцевал с Татулом Крпеяном, он танцевал в ансамбле "Маратук", который существует до сих пор. Потом он создал в университете свою танцевальную группу, куда и я ходил один год. Хотелось изучить как можно больше, узнать самые разные армянские народные танцы.

Что было после окончания института?

Еще учась в институте, начиная с 1988 года, я активно включился в борьбу за независимость Арцаха. Мы, студенты, устраивали в Ереване разные сидячие акции, пикеты, ходили на демонстрации и т.д. Это, конечно же, отвлекало от учебы. В этот период у меня было много пропусков лекций. Но, тем не менее, окончил я институт в числе лучших по успеваемости без единой тройки.

После института, в 1990 году меня направили работать на должность инженера в ереванский институт физики им. Алиханяна, в лабораторию релятивистических частиц. Мы делали небольшие по размеру кольца-ускорители частиц малой мощности для научных экспериментов. В основном они предназначались для стран Варшавского договора – Польши, Венгрии, Чехословакии и т.д.
Позже, когда в Арцахе начались боевые действия, в нашей лаборатории мы собирали стрелковое оружие. Я, как сын столяра-краснодеревщика, изготовлял приклады.

Однажды, где-то в конце 1991 года увидел на институтской проходной объявление. Там говорилось, что в Арцахе очень тяжелая ситуация, многое зависело от того, как армяне смогут противостоять советским и азербайджанским танкам. Специалистов по ПТУРС-ам тогда не было – для этого нужно было иметь хоть какое-то образование. Желающих понять устройство этого оружия и научиться использовать его приглашали зайти в такую-то комнату. Я вернулся в институт и направился в приемную директора института. Войдя в комнату, подошел к сидевшей за столом женщине и сослался на объявление. Рядом стоял худощавый рослый незнакомец. Незнакомец представился: " Я Александр Таманян ". Александр оказался внуком нашего великого архитектора Таманяна. Он спокойно объяснил мне, что это он написал объявление. Затем, добавил, что работал вместе с Леонидом Азгалдяном в его "Ազատագրական բանակ" ("Азатагракан банак", что в переводе на русский означает "Национально-освободительная армия" – прим.ред.).

После призыва Вазгена Саркисяна создать группу смертников, Таманян предложил мне войти отдельной группой в три-четыре человека, умеющих обращаться с "фаготом", в состав отряда смертников. В подразделении смертников было девять отрядов пехоты, а также артиллеристы, связисты, минометчики – всего 375 человек. Во время подготовки группы мы сами продолжали совершенствовать свои навыки в обращении с "фаготом" и работали инструкторами с ребятами из других отрядов, подготавливая новых "фаготчиков", на случай нашей гибели.

С собой в Арцах мы взяли четыре «фагота». Когда осталось несколько дней до выезда, ко мне подошел Таманян и сообщил, что есть секретное оружие, которое мы должны проверить экспериментально. Если я обязуюсь сохранить все в секрете, то он возьмет меня в группу.
Таманян стал командиром этого нового отряда, который назвали "отряд-Х". Всего там в начале было четыре человека: кроме нас двоих, еще доцент (в последствии професор) кафедры физики ЕГУ Валерий Пахалов (Бахкалянц) – одноклассник и однокурсник Таманяна (оба скончались – прим.ред.) и Арам Коцинян – старшый научный сотрудник ЕрФИ, тоже доцент (сейчас он преподает в Милане – прим.ред.). Врачом с нами поехал Гагик, сын бывшего первого секретаря компартии Армении – Антона Кочиняна. После клятвы на Ераблуре в конце августа 1992 года, мы выехали в Арцах.

Секретное оружие опробовали и в Аскеранском, и в Мартунинском районах. Такое оружие у американцев уже было, причем лучшего качества, чем у нас, и им пользовались в первую иракскую войну во время операции "Буря в пустыне". Наше, разработанное в Ереване, по характеристикам не уступало американскому, только было менее транспортабельным из-за габаритов. Первый образец перевозился на ГАЗ-66. За все время войны изготовили целых четыре модификации, которые все время совершенствовались. После каждого использования этого оружия на поле боя мы, будучи сами физиками, приезжали обратно в Ереван и объясняли разработчикам, какие нужно сделать изменения. Последняя модель уже была по размерам и весу не больше ручного пулемета Калашникова, с заметно улучшенными боевыми характеристиками, как по дальности действия, так и временным показателям.

Потом настал такой момент, когда нам запретили его использовать. Когда это случилось, мы очень долго спорили, доказывая, что нельзя эту тему закрывать. Даже если не использовать оружие в Карабахе, такие разработки означают развитие науки, новейших вооружений, которые могут пригодиться потом. Нам ответили, что при необходимости государство закупит такое оружие. Полный абсурд – зачем закупать, когда можно самим производить и продавать? В 95-96-м это направление просто закрыли. Вилик Арутюнян – прекрасный ученый, создатель этого оружия, вследствие этого получил инфаркт, от которого впоследствии и скончался. Про нас забыли. Есть фильм про смертников, где мы никак не фигурируем. Нас просто было запрещено снимать.

После всего этого, покойный профессор Пахалов (в октябре 2013 года исполнится годовщина со дня его смерти – прим.ред.) вместе с одним акустиком создали систему обнаружения установок ГРАД по звуку выстрела. залпа. Система подключалась к нашим орудиям, которые сразу же после обнаружения установок противника автоматически наводились по ним и открывали огонь. Этой системе тоже не был дан ход.

И вот еще что хотелось бы сказать о той войне. Считаю, что величайшими полководцами той войны были Леонид Азгалдян и Монте Мелконян. Когда Азгалдян погиб в 1992 году, мы еще занимались на компьютерном тренажере по "фаготу". Александр Таманян сказал тогда, что время уже вышло и надо ехать в Карабах.

Вообще, Александр Таманян – человек, которому я обязан очень многим – и тем, что вернулся живым с войны, и многим другим, а главное – что вернулся человеком, ничем не запятнавшим себя – были среди нас и такие…
Этот человек стал нашим вторым отцом – строгим, но справедливым. После взятия Карвачара (Кельбоджара), он, очень интеллигентный человек хрупкого телосложения, взвел свой автомат, и зарядив его, предупредил весь наш отряд, что если он увидит кого-нибудь, выносящего из дома азербайджанца что-либо, кроме оружия и боеприпасов, то собственноручно застрелит любого, нарушившего его приказ. И я уверен – он исполнил бы это. И всем остальным бойцам это было ясно, так что, на протяжении всего времени, пока мы воевали вместе, в нашем отряде не было ни одного случая мародерства.

Расскажите какой-нибудь боевой эпизод

Большая часть смертников отправилась на направление Вагухас, а мы – на члдранское направление. Если бы мы отдали Члдран врагу, наши позиции на фронте могли бы резко ухудшиться, противник выходил к Гандзасару. Командовал нами Юра Ованнисян – Ксанвеци Юра (Ксанвец – двадцать шесть, номер его позивного – прим.ред.), очень хороший парень, физик по профессии, бывший студент Пахалова. Мы приехали в три часа ночи. Видимости никакой, а мне надо выбрать позицию. Для этого нужно знать танкоопасные направления – знать, откуда ожидаются танки и нельзя подпускать цель ближе, чем на пятьсот метров – до пятисот метров нет никакой стабилизации полета ракеты, потом подключается мотор, и ракета становиться управляемой.
Выбрав наугад позицию, мы свалились от усталости и уснули. Утром один танк вошел в деревню. Я проснулся и увидел, что с этой позиции мне танк не достать. Поменяв позицию, я со второго выстрела подбил его. Потом мы этот танк взяли как трофей.
Напротив нашей позиции проходила дорога из Члдрана в Дрмбон. На следующий день по этой дороге подъехал еще один танк. Мы сидим в полной тишине и вдруг рядом один разрыв снаряда, другой. Оказалось, что стреляют с опушки леса. Везде переполох – "…танки, танки! Где фаготчики?...". Пока я развернул «фагот», танк спрятался в лесу. До четырех часов следующего дня танк так и не появился, а в 16 часов опять началась стрельба. Стало понятно, что стреляют по "фаготу". Вокруг нас все уже было испещрено ямами от разрывов. Я встал, выбросил "фагот" прямо в поле и сразу залег, чтобы меня не подстрелили. У меня был помощник Газар, который устанавливал ракеты. Я дождался паузы и говорю: "Газар, давай". Услышав щелчок, я, поняв, что ракета стала на рельсы и контакт уже есть, сразу же нажал на курок. Ракета ушла, я припал к окуляру и вижу – траектория идет гораздо правее цели. Правая рука регулирует «влево-вправо», левая – «вверх-вниз». Расстояние до танка было два километра. Ракета пролетает километр за четыре секунды, то есть у меня на исправление курса оставалось всего восемь секунд. Вижу ракету с галогенной лампочкой на хвосте – по этой яркой лампочке нужно управлять полетом. И одновременно перед глазами моя жизнь: как я в пять лет пролил на себя горячий борщ и обжег ногу, как в шестом классе упал со второго этажа, сломал обе руки и так далее. Потом раздался оглушительный взрыв. Ракета в последний момент влетела в стык между башней и основанием танка, где находится обойма. Взорвалась не только сама ракета – рванул весь боезапас. Башня танка отлетела от него метров на сорок. Даже некоторые колеса взлетели в воздух и одно за другим падали на землю. Вот так…

Воевал в Мардакертском, Мартунийском, Аскеранском районах, в Лачине. В 1993 году участвовал под командой Овсепа Овсепяна в боях за освобождение Карвачара (Кельбаджара) с Варденисского направления (в этих же сражениях участвовали с Мардакертского направления бойцы под командой Аво-Монте Мелконяна, а руководил операцией Юрий Хачатуров – ныне начальник Генштаба армии РА – прим.ред.).

Что было после Арцаха?

Я ушел из институтской лаборатории и стал передавать свой боевой опыт молодым солдатам. Сначала в должности командира роты, затем зам.командира батальона. Потом меня на год отправили на переподготовку в подмосковный Солнечногорск на военно-полевые курсы общевойсковой Академии. После курсов я еще недолго прослужил в армии. Ушел из-за несогласия с некоторыми методами управления военнослужащими и их патриотическом воспитании в национальной армии послевоенного периода.
Стал работать на телевидении, канале "ШАНТ" – он тогда вещал из Гюмри, а я руководил его ереванской редакцией. После переезда канала в Ереван, я покинул его и стал в школе преподавать военную подготовку и гражданскую оборону. До сих пор занимаюсь этим.

Все эти годы, включая и войну в Карабахе, я не прекращал занятия танцами. После ухода из армии стал танцевать в ансамбле "Акунк", созданном Маро Мурадян – дочерью моего первого учителя Айрика Мурадяна. После ее смерти ансамблем руководил Арутюн Паносян. В нем я протанцевал около шести лет и побывал на нескольких европейских фестивалях. Ушел из коллектива из-за того, что хотел бόльшего, чем простой танцор. Хотелось находить и ставить новые танцы. Год не танцевал. Ситуацию разрешил простой случай в лице Цовака Багратовича Амбарцумяна. Это была незаурядная личность. Еще в десять лет он получил в подарок от правительства Республики дом, как талантливый художник. Настоящий эрудит и знаток истории родного города и его архитектуры. Писатель и журналист, композитор и музыкант, и т.д. Мы встретились с ним в центральной городской национальной библиотеке им. Аветика Исаакяна на каком-то мероприятии. Познакомила нас директор библиотеки и мой друг – Асмик Карапетян. Он долго убеждал меня заняться танцами с молодежью и, наконец, уговорил с условием, что набор желающих танцевать этнографические танцы берет на себя. Вскоре состоялось общее собрание учеников и их родителей. Это случилось 31 января 2001 года в той же библиотеке, где состоялось наше первое знакомство. А вскоре нам предложили выступить в одном из концертов с одним танцем. За три дня до этого концерта Цовак Багратович скончался. В честь него детско-юношеская группа ансамбля "Карин" называется "Цовак".

Вначале это было для меня работа на общественных началах. Но это не могло продолжаться долго. Когда мой первый танцевальный коллектив "Цовак" подошел к определенному уровню, я пошел к директору Культурного Центра министерства образования Самвелу Балояну и, рассказав ему о себе и своем детско-юношеском ансамбле, предложил создать новый ансамбль взрослых танцоров при поддержке Культурного Центра министерства образования. На что он ответил, что готов помочь чем может при условии, что я проявлю себя, поставив один этнографический танец для ансамбля народного танца "Арарат", который существовал в то время при Центре. Я поставил один из моих самых любимых, величавых и сложных танцев "Իշխանաց պար" ("Ишханац пар" или "Княжеский танец" – прим.ред.).

Однажды, еще в студенческие годы я увидел танец в исполнении моего друга Севака Петросяна, который был выходцем из Ирана, региона Урмия, расположенного на берегу озера с этим же названием (нынешнее название озера Капутан - прим.ред.). Сейчас он живет в Америке. А танец назывался "Շեյխանէ" ("Шейханэ"). Меня многие в то время стали называть Шейхан Гаго, так как я очень любил и много танцевал его. В нем есть элементы ассирийского танца. Армяне и ассирийцы на той территории прожили бок όбок много столетий, тесно переплетясь культурами своих народов. Но вот "Իշխանաց պար" уже содержит все элементы армянского этнографического танца, в котором есть похожие элементы ассирийского. Но только похожие и не больше. Это храмовый танец, еще со времен язычества, который танцевали только князья, осуществлявшие еще и функцию духовного лидера – жреца, подносящие во время танца простолюдинам различные подарки и деньги. Этот танец в этом виде дошел и до нашего времени.

Поставленный мною "Իշխանաց պար" понравился директору, и мы начали создавать новый ансамбль. Я назвал его "Карин", отдавая дань памяти не только моим предкам, но и незаслуженно забытым к тому времени танцам эрзерумцев. Первые три года, после создания ансамбля, никто в нем, включая меня, не имел никакого дохода. После первого сольного концерта меня ввели в штат Центра Культуры. А танцорам до сих пор не платят, так как ансамбль по статусу – самодеятельный. Но танцуют-то профессионалы. И мы два раза в год выступаем с сольными концертами. Несправедливо.

Назовите еще пару этнических танцев, поставленных Вами

Например, "Թագավորի գյոնդ" ("Такавори гйонд" или "Царский гйонд" – прим.ред.) – танец исполняли во время свадьбы в честь молодого жениха, который находился внутри круга танцующих, отдающих ему всю свою доброту и заботу, дабы придать ему уверенности и силы. "Գյոնդ" или "Գունդ" ("гунд") по древне-армянски, означает и "шар", и "община", т.е., танцующие образуют общинный круг. Все "гйонд"-ы означают обрядовый круговой танец, в котором принимает участие вся община.
Родственники невесты в Эрзеруме и его окрестностях во время свадеб танцевали танец "Շավալի" ("Шавали").

Как я говорил раньше, армянские этнографические танцы делились в основном на празднично-торжественные и погребальные. В свою очередь празднично-торжественные подразделяются на рабочие, обрядовые, свадебные, воинственные, дорожные, храмовые и другие танцы. Первые записи этнографических танцев сделал Комитас. Он описал движения восьми танцев. Однако из-за отсутствия системы графической записи движений танца, он оставил это нам, своим потомкам. В сороковом году прошлого века, дочь прославленного тифлисского этнографа, профессора Степана Лисициан – великий армянский этнограф, доктор наук и профессор Србу(h)и Лисициан, создала систему графической записи движений танца – кинетограмму. После нее мало кто занимался собиранием танцев – я знаю всего пару человек, ее учеников – Женю Хачатурян и Эмму Петросян, у которых я очень многому научилься.
С 1996 года я сам начал ходить по деревням и записывать танцы. Записывал в Джавахке, Карабахе, прошел по всем районам Армении, побывал в некоторых частях Западной Армении – в частности в Амшене, Эрзруме, Карсе, Диярбекире, Баязете и т.д., Персии, Ливане, Сирии, США и в других местах.

Вы много ездили по свету. Встречались с армянами из разных стран. Как армяне вне Армении остаются армянами?

Я уже некоторое время веду по средам на радио передачу "Հայու տեսակ" ("Хайу тесак" или "Образ армянина"), в которой обсуждается вопрос: "Каким должен быть армянин".

Оставаться армянином – каждодневная борьба со своим "Я", требующего изменения ассимиляционного характера, для облегчения твоего быта.
Для меня искусство оставаться армянином схоже с представлениями героя книги Валентина Пикуля "Честь имею" – дореволюционного русского офицера, наполовину серба по национальности, живущего, как гласит сербская поговорка: "Сербом быть трудно, но Гордо".
Так и армянином, живя вне Родины, быть трудно. Но надо гордиться тем, что ты армянин. А быть настоящим армянином – еще и Почетно. Настоящий армянин – это человек, не столько знающий свой язык, историю, традиции, обычаи и культуру своего народа, но и живущий по этим канонам. Только так можно сохранить свой этнический образ.

Что можете посоветовать молодым армянам?

Читать, причем, внимательно работы Гарегина Нжде. Правда, русские переводы его работ теряют тот боевой дух воина, философа, писателя, оратора, который присутствует в оригиналах.

Невозможно познать себя, не познав свой народ, и невозможно понять себя, не поняв своего народа. У меня есть формула свободного гражданина своей страны и своего народа: "Ինքնաճանաչում. Ինքնահարգ. Ինքնիշխան" ("Инкначаначýм. Инкнахáрг. Инкнишхáн" или "Самопознание. Самоуважение. Самоуправление"),
Знание армянского языка и культуры даст вам ключ к Самопознанию и прямой путь к Самоуважению. А это обязательно приведет вас к самостоятельной идентификации себя в обществе, как армянина, т.е. к Самоуправлению.



***


Армения – уникальная страна, и народ ее – уникален. В далекие времена, еще на заре человечества человек пытался через танец выразить свое отношение к окружающему миру. Каждое движение, в зависимости от времени, месте и цели, символизировало то или иное взаимодействие человека с силами природы и носило характер обрядности. Веками отточенные движения дошли до нас в форме этнического танца.

Вот уже восемь лет в последнюю пятницу каждого месяца в Ереване, на известном всем ереванцам месте – Каскаде, проходит День этнического танца. Проводит его известный собиратель этнических танцев Гагик Гиносян вместе со своим танцевальным ансамблем "Карин".
За все восемь лет, как существует этот своеобразный мастер-класс, не было ни одного случая воровства личных вещей, которые танцующие складывают тут же на асфальте. Не было зафиксировано ни одного случая драки. Повсюду на площади царит ее Величество – ЛЮБОВЬ к ближнему.
Незнакомые друг другу парни и девушки плечом к плечу старательно делают движения танца, выделяя в окружающую среду могучий энергетический посыл. Так танцевали наши деды, прадеды и далекие предки, и в их танце создавался общинный дух нашего народа. Сегодня, в этот День мы стараемся воссоздать ту духовную общность среди армян, которая присутствовала у наших предков

Жаль только, что все эти восемь лет это, такое важное дело, воспитывающее молодежь в духе патриотизма и любви к Родине, остается без внимания государства и его чиновников. За все восемь лет ни один госчиновник не приехал и не посмотрел то место, где, возможно, рождаются новые Нжде и Монтэ Мелконяны.

http://www.youtube.com/watch?v=VQL6U5bLQkk&feature=youtu.be

***

www.lratvakan.am (сайт радио, на котором раз в неделю, по средам, передачу "Хайу тесак" ведет Гагик Гиносян)