С гостем 38-го номера журнала судьба свела меня в одной комнате гостиницы "Эребуни" в Ереване. Передо мной предстал невысокий человек плотного телосложения в профессорских очках и газетами в руке. Мы оба оказались участниками VI панармянского съезда журналистов. Оба приехали из, когда-то одной страны, но, к сожалению, разными путями. После известных августовских событий 2008 года я впервые встречаюсь с жителем древней Колхиды, и не упустил возможность познакомить читателей журнала с ним, тем более, что этот человек - наш с Вами соплеменник.

Несколько слов о себе и о том, как Вы стали писателем и журналистом

Родился 22 апреля в 1957 году в селе Лечкопи, рядом с Сухуми, в семье рабочего. Отец – Хайк Затикович Сарицян, всю жизнь проработал на сухумской ткацкой фабрике. Последние тридцать пять лет своей жизни он тяжело болел и был прикован к постели.
Мать – Гегануш Ефремовна Демирчян, домохозяйка. У меня две старшие сестры – Кнарик и Гоарик.
Окончил сухумскую армянскую школу №9 им. Ованеса Туманяна. В 2006 году был торжественно отмечен ее 100-летний юбилей. На нем присутствовали первые лица Абхазии тех лет.
Двери этой школы и сегодня открыты. Кстати, в ней заместителем директора по воспитательной работе работает моя жена – Гоар Тепулян. Эту же школу оканчивали мои дети Сусанна и Хайк, а младший сын – Тигран только завершает девятый класс.

В 1932 и 1934 годах школу посещал Егише Чаренц – классик армянской литературы.
В связи с его приездом в Сухуми хочу рассказать об одном малоизвестном факте, который поведал мне Шалва Цвишба – абхазский поэт-диссидент, пробывший в советской ссылке на Колыме целых восемнадцать лет.

О своих встречах с Егише и его дальнейшей судьбе (вскоре Чаренц был арестован), Шалва написал сборник стихов. Одно стихотворение я перевел на армянский язык. Его опубликовали у нас и в Ереване. Оно вошло, практически, во все мои изданные сборники стихотворений.

Однажды, за чашкой кофе в одном из кафе города я поведал своему другу, хоть он и намного старше меня, заслуженному артисту Абхазии Гарику Татевосяну, о тех приездах Егише в Сухуми. Гарик, хитро посмотрев на меня, горделиво выдал: "А ты знаешь, у меня есть памятный подарок от тех приездов Чаренца – чайный сервиз".

Оказывается, Егише Чаренц приезжал в Сухуми к своему другу детства – Вачагану Никогосяну. Вачаган – примечательная личность в Советской Абхазии. Сначала работал простым педагогом в Арагиче, затем преподавал в сухумской армянской школе, потом был послан в Ленинград, для получения высшего образования. Вернувшись из Ленинграда, стал первым проректором сухумского педагогического института и женился на первой сухумской красавице Кахцрсруи Гаспарян.

Как раз, этот период совпал с первым приездом Егише в Сухуми. Придя в дом к Вачагану и, увидев его красавицу жену Егише, он преподнес им в подарок чайный сервиз, чтоб им сладко пилось и жилось – даже в этом Чаренц не мог не скаламбурить, ведь "кахцр" переводится с армянского, как "сладкое".

Так, спустя много лет, мой друг Гарик, в свою очередь, женившись на дочери Вачагана Никогосяна, приобрел вместе с женой и бесценный подарок любимого поэта.

Очень интересная история, но давайте вернемся к Вашей

В школе лучше всего мне удавались гуманитарные предметы – армянский язык и литература – их блестяще преподавала нам Карзуйи Саргсян, а также история, и в частности история Армении, которую преподавал нам Депелян Грикор. Надо отметить, что в то время учебная программа армянских школ в Абхазии несколько отличалась от подобных программ в остальной Грузии, так как нам преподавали историю Армении, как отдельный предмет, тогда, как в остальных районах историю Армении преподавали в контексте с историей СССР.

Там же, в школе, я начал писать стихи. Свое первое стихотворение написал под впечатлением одной трагической истории, когда мой, сосед, боевой фронтовик, начав пить, опустился настолько, что продал вместе со своими вещами и боевыми наградами, верного друга – маленькую собачку, с которой я играл каждый день. Через некоторое время собачка вернулась домой и даже не посмотрев на своего хозяина, прошла в свою будочку. Больше оттуда она не вышла, отказываясь от пищи и воды. Так и умерла, не вынеся предательства. Мы с соседом потом похоронили ее, как человека.

Это стихотворение опубликовал в Ереване детский журнал "Пионерин Канч" ("Зов пионера "). С тех пор я публикуюсь.

После школы, как многие мои сверстники, не поступившие в институт, отслужил в армии два года. Причем, со мной случился небольшой казус при подаче документов в ВУЗ. Дело в том, что как и многим моим соотечественникам, в советские времена выдавали паспорта с ошибками. В одном только моем имени паспортистка сделала три ошибки – вместо "Артавазд", как было в метрике, записала "Ардаваст", на что, ни я, ни мои родители не обратили внимание. Зато при сдаче документов в ВУЗ их просто не приняли из-за несоответствия моего имени по паспорту и школьному аттестату зрелости, в котором мое имя было записано, как в метрике. Так я, вместо ВУЗ-а пошел в армию.

Служил в зенитно-артиллерийском кадрированном полку в Заполярье, недалеко от финской границы. Здесь же, в армии, начал заниматься журналисткой деятельностью. Писал заметки в центральную газету Ленинградского Военного Округа "На страже Родины". Эта моя инициатива настолько пришлась по душе моему военному начальству – а я писал об окружавших меня товарищах, наших буднях и праздниках, что мне стали выделять время для журналисткой деятельности, и в конце концов перевели в коптерщики, освободив от несения караульно-постовой службы.

После армии, в 1978 году вернулся в Сухуми и поступил на исторический факультет Сухумского педагогического института – через несколько месяцев после моего поступления институт переименовали в Сухумский государственный университет. Так что у меня университетское образование.

Окончив учебу, пошел работать в районную школу педагогом армянского языка и литературы. Затем меня перевели в мою родную, сухумскую школу №9. Преподавал историю. Потом назначили директором Лечкопской средней школы.

А сколько армянских школ было в Абхазии до конфликта и сколько их сейчас?

В Абхазии до конфликта было пятьдесят две армянские школы. Сейчас осталось тридцать одна – двадцать средних школ и одиннадцать неполных средних школ-девятилеток. В Сухуми всегда была одна армянская школа, но в селах вокруг, всего в десяти минутах езды, практически на окраине города было несколько армянских школ – Лечкопская, Гульмистинская, 1-я и 2-я Яхтусские школы и т.д. Много армянских школ в Гульрипшском районе.

А где готовятся педагогические кадры?

В Сухумском государственном университете на педагогическом факультете есть армянский сектор начального образования, так что преподаватели все местные. Некоторые из педагогов получали образование в Ереване. Сейчас таких все меньше и меньше, так как прямого сообщения нет, а ездить в объезд Грузии дорого. Сегодня проблемы в кадрах не существует. Она может возникнуть через несколько лет, когда большинство сегодняшних педагогов постареют и выйдут на пенсию. И об этом уже надо думать сегодня. Потом будет поздно. Этот вопрос будет обсуждается практически на каждом совещании директоров армянских школ – будь то в Гаграх, Сухуми, либо в каком другом месте.

Расскажите о своей газете

Буквально перед самым грузино-абхазским конфликтом, в 1991 году, я основал газету под названием "hАмшен". Первый номер газеты вышел 11 сентября 1992 года в Ереване, так как уже начался вооруженный конфликт и выпускать газету в Сухуми стало невозможным.
С тех пор газета выходит на двух языках – русском и армянском.

Само начало конфликта застало меня в разгар подготовки к очередному учебному году. Были каникулы. В школе никого. Я, будучи директором Лечкопской сельской школы, из-за нехватки технического персонала, сам делал ремонт. В этот день красил кабинет армянского языка и литературы и ничего не знал о вооруженных столкновениях. Приехал домой поздно. Смотрю, все родные и соседи в шоковом состоянии.

Первые выстрелы прозвучали для нас из зависшего прямо над нашим домом, вертолета. Мои младшие дети – Сусанна и Тигран сильно испугались и спрятались под стол.

Война началась для Вас внезапно или чувствовалось напряжение, как говорится: "В воздухе запахло порохом"?

Никакого напряжения никто из нас не чувствовал. Во всяком случае – я. Никаких беспорядков не было. Буквально за несколько дней до начала конфликта 14 августа 1992 года от нас уехали дети работников Череповецкого металлургического комбината, арендовавших помещение моей школы под пионерский лагерь.

Приход грузинских войск и выстрелы были для нас, как гром среди ясного неба. Пришлось вывезти детей и жену в Ереван, а сам я, выпустив первый номер газеты, вернулся с готовым тиражом, к больному отцу.

За все время вооруженных столкновений он ни разу не пожаловался на свое состояние, хотя до конфликта периодично ему становилось плохо и мы, буквально, вытаскивали его с того света. После окончания военных действий и возвращения внуков в дом, он быстро сдал, а объявленная блокада границ Абхазии прямо-таки убила его, так как необходимые для него лекарства нам привозили из России.

Что Вы делали во время конфликта?

Вернувшись из Еревана, Я писал статьи в газете. Писал то, что я видел. Не знаю, будете ли Вы писать об этом, но я видел грабежи и насилия, похищения людей, выкупы и т.д. со стороны, разгуливавших с автоматами по городу пришлому разношерстному сброду.

Я старался быть объективным, но иногда, видя злодеяния "освободителей", все закипало во мне. Они приходили даже ко мне домой. У них были списки людей, подлежащих уничтожению. Хотели расстрелять меня, но меня не нашли.

О чем был первый номер Вашей газеты? Ведь он вышел буквально через несколько дней, после начала вооруженных столкновений.

Как я говорил, первый номер вышел в Ереване 11 сентября 1992 года. В нем была опубликована статья ереванского журналиста и общественного деятеля Гайказуна Аврицяна "Патасханатуменк абхази hайуцян hамар" ("Мы в ответе за абхазских армян"). Там же я напечатал свою статью "Мичев ерп пети кйандви мер туне" ("До каких пор должен разрушаться наш дом"), где впервые высказал предположение, что в результате противостояния грузин и абхазов, армян, живущих здесь несколько столетий, будут принуждать покидать свои дома. Что и подтвердилось впоследствии.

Только армян?

А кого еще? Абхазцев, к тому моменту, когда здесь появились вооруженные подразделения, присланные из городов остальной Грузии, в городе почти не осталось. Их, обнаружив, попросту убивали. В городе еще оставались армяне и русские, и за нами велась настоящая охота. Нас, абхазских армян, еще до войны, грузинская пропаганда называла предателями и призывала всячески избавляться от нашего присутствия. Вы, наверное помните, еще Звиад Гамсахурдия объявил нас, амшенских армян, двойными предателями – предателями интересов Грузии и, главное Армении. И как результат, дымилась Лабра Очамчирского района – самое большое армянское село, дымились Ачадара, Гумиста… и этот дым ничем не напоминал дымок над мирными домами. Это горели, сожженные армянские дома.

Страшное было время. Тогда же убили моего племянника в Мачара – селе, где родился мой отец. За что? Мальчишке было всего 14 лет. Просто неосторожно вышел на улицу и, став живой мишенью, поймал пулю хладнокровного убийцы, расстрелявшего его почти в упор. Ну чем, скажите, он мог угрожать независимости Грузии?

Даже пресловутый "Баграмяновский батальон" был создан уже в разгар войны в 1993 году в Гагринском районе, где к тому времени сосредоточилось в основном армянское население Абхазии, бежавшее от грабежей и насилия из Очамчирского и Гульрипшского районов.

У людей было два пути – либо уйти с этой, пропитанной потом и кровью армянина, земли, приютившей когда-то их предков, спасшихся от турецкого ятагана, либо остаться защищать себя и своих родных. Был выбран второй путь. Это был ответ на злодеяния вооруженных до зубов бандитов. В конце концов, люди объединились, чтоб защитить землю, в которой хранится прах их предков и, которую хотели у них отобрать.

Сначала были созданы небольшие группы сопротивления, которые только в марте 1993 года объединились в одно воинское подразделение. Командиром батальона стал Вагаршак Арами Косьян. По профессии – политолог. Окончил Высшие партийные курсы в Белоруссии. Работал Первым секретарем комсомола в Гагринском районе. Сейчас он вице-спикер абхазского парламента.

И чтобы ни говорили про этот батальон, какие бы зверства им бы не приписывали, они были далеки от тех, что творили на этой земле пришедшие сюда из других районов Грузии вооруженные подразделения.

Только в Лабре не осталось ни одного не сожженного дома. Кто не успевал выскочить из горящего здания, тот сжигался заживо. Кто успевал – подвергался грабежу и насилию. Не все жители села выжили в той бойне и добрались до своих близких и родственников, приютивших их.

В Ачадара – селе на реке Гумиста, не осталось ни одного дома, принадлежащего армянам. Не проходило дня, чтобы там не горели дома армян. Из-за этого в Ачадара практически не осталось армянского населения. Многие были расстреляны.

Учителя армянской школы в Гумисте – Карагозяна Феликса сожгли живьем в собственном доме.

Как-то ко мне во двор с автоматом наперевес зашел мой же лечкопский односельчанин-грузин, с кем в детстве я играл в футбол и купался в речке. Я встал на пороге своего дома. Сзади меня в комнате лежал мой отец. Попытайся он войти в дом, я, человек самой мирной профессии, да и сам не принадлежу к воинственной части человечества, сделал бы все, чтобы не допустить вооруженного насилия над собой и больным стариком. Даже ценой своей жизни. Мы долго стояли друг перед другом, потом, он, видно устыдившись, опустил автомат и ушел, так и не попытавшись зайти.

Да и любой человек, любой национальности не будет мирно наблюдать, как сжигаются его дома, погибают родители, сестры и братья, жены и дети. Вот в этих условиях и создавался "Баграмяновский батальон".

Вообще, еще до войны, в лице абхазского армянина-hамшенца планомерно создавался образ врага. Нас, центральные власти Грузии объявляли двойными предателями, перешедшими в мусульманство. Священное для армянина слово "крунк" – "журавль", стало для них настолько неприемлемым, что даже в одном из школьных фестивалей народной песни в Гульрипшском районе, жюри потребовало снять с программы песню с одноименным названием, только за то, что так называлось армянское благотворительное общество, действующее на территории Абхазии. А ведь эту народную песню переложил на ноты наш бессмертный Комитас.

Еще помню случай, когда грабили мою школу. Ко мне в школу пожаловали гвардейцы, и среди них был один армянин, окончивший 104-ю школу в Тбилиси. Когда я спросил его, за что они так поступают с армянами, он ответил заученно, что мы предатели и мусульмане.

Это выглядело настолько нелепо, что было бы смешно, если б не было так грустно, ведь они пришли грабить именно христианскую школу и церковь Сурб Арутюн, которую мы, якобы мусульмане, своими силами перед самой войной построили при школе.

Сюда приходили молиться не только местные жители, но приезжали из Сухуми, даже из Адлера и Сочи. Тер-Татев каг(h)ана Арутюнян был настоятелем этой церкви.

А они пришли и пустили автоматную очередь по замку. Ограбив церковь и школьные мастерские – были вынесены все швейные машинки, "гвардейцы" убрались. Убравшись, напоследок переколошматили все что могли. Стреляли по всему – по стеклам, по армянским книгам и т.д. И они называли себя "христианами".

Меня от смерти спасло только то, что я, когда-то выступал в актовом зале 104 средней школе в Тбилиси, где проходила встреча с известными армянскими литераторами Грузии и Армении, на которой присутствовал сам Геворг Эмин. Здесь же сидели и учащиеся школы, среди которых был и мой "гвардеец-соплеменник".
У меня дома до сих пор в память о том дне лежат расстрелянные книги.

О чем Вы писали в тот период?

Писал только о том, чему был свидетелем, живя на территории, занятой войсками и подконтрольной в начальный период войны, Грузии.

Как сложилось дальше?

Когда меня стали искать по всему Сухуми, как редактора "вражеской" газеты, с целью физически уничтожить – ведь там печаталась правда, а это им было невыгодно, мои друзья морем вывезли меня в Адлер.

В Адлере меня уже ждала моя жена и дети. Они прилетели туда из Еревана. Оттуда мы поехали в город Шахты к родственникам жены и до конца войны оставались там.

После войны я вернулся и с нуля наладил выпуск своей газеты. Появился компьютер. Стал набирать газету в двуязычном варианте. Сам наборщик. Сам верстальщик. Тираж газеты – 1000 экземпляров. На большее я не тяну. Не смотря на это, а может быть поэтому, моя газета вызывает интерес читателя не только в Абхазии, но и в Армении.

Стал издавать книги, составленные из лучших публикаций моей газеты. Изданы более 20-ти таких сборников.

Недавно вышел в свет сборник моих стихов, изданный на средства государства. Готовится еще один объемом в 200 листов.

В октябре 2011 года, в честь двадцатилетнего юбилея газеты меня пригласил президент Абхазии Александр Анкваб и вручил мне высший орден государства "Чести и Славы" за укрепление армяно-абхазских литературно-культурных взаимосвязей. Мы долго беседовали с ним о разном, но в основном о роли слова в развитии демократического общества.

Как сегодня относятся к армянам в Сухуми?

Отношение очень доброжелательное и то, что сегодня в Абхазии столько армянских школ доказывает это. А что количество их сократилось – наша вина – армян. Многие уехали. Родители тех, кто остался, отдают своих детей в русские школы, для учебы в дальнейшем в российских ВУЗ-ах.

Еще одним доказательством отношения власти к армянам является то, что, Президент Абхазии Анкваб, 1-го сентября 2012 года присутствовал на открытии начала учебного года в только что отремонтированной армянской Гуместинской школе и остался доволен ее подготовкой к учебному году.

Во всех армянских школах Абхазии преподавание ведется на армянском языке, за исключением сухумской школы №9. Здесь технические предметы – физика, математика, химия, и т.д. – ведутся на русском языке.

А в остальном, армяне делят все трудности сегодняшней жизни вместе с остальным населением Абхазии, и никто их ни в чем не упрекает и не называет предателями. И мы это ценим.

Как Вы считаете, оставаться армянином это трудно? И как надо жить, чтобы оставаться им?

Всегда считал и считаю, что надо своим детям давать армянское образование, каким бы отсталым оно не было. Ведь мы не выбираем своих родителей. Какие они ни есть – богатые или бедные, хорошие или не очень – они наши. Матерей любят не за то, что она самая красивая, а за то, что она твоя родная и родила тебя.

Если там где вы живете, есть хоть одна армянская школа, и в ней преподает хотя бы один учитель, то отдавайте детей в эту школу. Тогда у нас будет будущее, и не будет стоять вопроса – оставаться или нет армянином.

У каждого армянина должна быть гордость за свой народ, за свой язык. И не надо вспоминать о своем патриотизме за столом, когда после пяти-шести стаканов язык заплетается, и в тебе, вдруг, просыпается армянин. Тогда сыплются здравицы направо и налево за нашу Родину-мать и т.д. и т.п.

Надо в повседневной жизни быть им – достойным сыном или дочерью своего народа, чтящим его обычаи и традиции.

Что бы Вы пожелали армянам, живущим вне пределов своей исторической Родины

Я бы пожелал армянам мира в первую очередь – МИРА. Нет ничего страшнее войны.
Во вторую очередь – почаще приезжайте в Армению. С каждым приездом армянство в вас будет только укрепляться.
И еще – если не знаете армянского языка – изучите, если знаете – совершенствуйте. Читайте больше книг на армянском, хотя, к сожалению, сегодня молодежь предпочитает книгам – Интернет.

Спасибо.