Расскажите кратко о себе.

Родился в 1936 году в Тбилиси (Грузия). В 1961 году окончил с красным дипломом Ереванский Театрально-Художественный Институт – факультет декоративно-прикладного искусства. Еще в институте увлекся керамикой, и это стало делом всей моей жизни. Являюсь Заслуженным художником Грузии. Женат. Имею сына и дочь. У них растут шестеро моих внуков. Вроде все кратко.

Действительно кратко. Даже слишком. А с чего все начиналось? Я слышал, была какая-то интересная история, связанная с вашим поступлением в Художественный Институт.

Да, история действительно примечательная. После окончания школы семнадцатилетним пареньком я приехал в Ереван поступать в Художественно-театральный институт – сейчас это Академия Художеств. Приехал просто так, без каких либо шансов на успех, так как в отличие от большинства поступающих, никогда серьёзно не занимался изобразительным искусством. Ну, лепил понемногу фигурки из пластилина. Вроде получалось. Друзьям нравилось. Именно они убедили меня всерьёз заняться этим.

Помню свою первую встречу с ректором института – известным на весь Союз, народным художником СССР, академиком Ара Сарксяном. Он был председателем приёмной комиссии, и меня вызвали к нему на собеседование. Внимательно просмотрев мои документы, затем мои рисунки он медленно обернулся ко мне и, смерив сочувствующим взглядом, спросил: «Сынок, ты сколько лет занимаешься живописью? Были ли у тебя учителя?». Я честно ответил, что ни с кем специально не занимался . «Тут, в документах сказано, что у тебя первый разряд по гимнастике. Это правда?». «Да, правда», – ответил я, – а ещё я пишу стихи и играю на фортепьяно» – не удержавшись, похвастался я. «Может перепрофилировать тебя на театральный факультет? Могу сразу зачислить на второй курс» – неожиданно предложил академик.

Но меня театральная карьера не очень волновала. Я так и сказал ректору. Вздохнув, Ара Сарксян отложил в сторону мои документы, и опять обратился ко мне: «На что ты рассчитываешь? Вроде за тебя никто не просил. По рисункам видно, что рисуешь плохо – рука и глаз не поставлены. К нам по нескольку лет поступают абитуриенты, занимающиеся дополнительно с педагогами-профессионалами. Так что, молодой человек, у тебя нет никаких шансов. Лучше забери документы и сдай их в какой-нибудь другой ВУЗ. Ещё успеешь» – сказал и, зарывшись в бумаги, огромной стопкой лежащие перед ним, забыл обо мне, хотя я был ещё в кабинете.

В расстроенных чувствах я покинул кабинет и вышел из здания института. Чтобы отойти от пережитого разочарования и немного успокоиться, пошёл бродить по Еревану Зашёл в находящийся неподалёку Матенадаран и несколько часов осматривал его сокровища. Я много слышал о Матанадаране, но попал сюда впервые. Увиденное поразило меня.

Выйдя из хранилища рукописей, я медленно спустился по проспекту Ленина до улицы маршала Баграмяна, заглядывая в витрины магазинов. Проходя мимо одного из зданий, увидел через открытые настежь, высокие стеклянные двери первого этажа, заставленную работами, мастерскую какого-то скульптора, который в глубине помещения, трудился над огромной фигурой орла.

Я, как завороженный, уставился на скульптуру. Даже не законченная, она чем-то притягивала. Заметив меня и моё состояние, мастер оторвался от работы и, подойдя ко мне, спросил: «Нравиться?». Скульптор оказался почти одного со мной роста. Как вы знаете, я и сейчас не великан. Даже наоборот.

Почувствовав какую-то необъяснимую тягу к этому невысокому пожилому человеку, я ответил, что это здорово. «А чем она тебе нравиться?» – вновь обратился он ко мне с вопросом. Я сказал, что не знаю. Потихоньку мы разговорились, и я рассказал моему случайному знакомому свою историю с поступлением в институт. «А сможешь слепить такого же орла?» – неожиданно спросил он меня. Я нахально заявил, что смогу. «Приходи завтра часов в десять» – сказал мой собеседник и ушёл.

На следующий день я, как штык, был в десять утра в мастерской скульптора. Мой знакомый уже был там. Он указал мне на большой кусок глины и подставку, на которой я должен был слепить орла. «Вот, попробуй свои силы» – обратился он ко мне и занялся своим делом. Я начал лепку.

Никогда до этого я не лепил с таким удовольствием. Работа спорилась в моих руках и я, с всё возрастающим чувством удовлетворённости от неё, спустя несколько часов упорного труда, представил на суд моего «экзаменатора» своего орла. Внимательно осмотрев его со всех сторон, мастер, протянув мне руку, сказал: «Можешь звать меня варпетом», – и попросил помочь ему назавтра с работой на скульптуре. Дел у меня в Ереване особых не было, и я согласился. Объяснив мне, что я должен буду сделать до его прихода, он ушёл.

На следующий день мой новый знакомый пришёл часов в двенадцать. Пришёл в шикарном белом костюме, модной в то время белой шляпе и белых туфлях – весь такой парадный. Переодевшись в свой рабочий костюм, он велел мне, не опаздывая, на следующий день явиться на экзамен в институт, и вновь с головой ушёл в свою работу. Я потом узнал, что он в таком виде явился к ректору института, с которым, как это часто бывает в мире искусств, был не в очень хороших ладах, и, сознавая, что его протекция может оказаться роковым фактором для того абитуриента, за которого он ходатайствовал, тем не менее, он поручился за меня.

Не зная всего этого, на следующий день ровно в девять утра я сидел на экзаменах. За общеобразовательные предметы мне нечего было волноваться. С ними у меня всегда было не плохо. А вот мысль об экзамене по графике, живописи и скульптуре бросала в пот.
Когда перед нами выставили гипсовую голову и предложили вылепить её из глины, я, как мог, выполнил задание и, сдав работу экзаменатору, вышел из аудитории, с полной уверенностью в провале. И какой неожиданностью для меня стало появление рядом с моей фамилией четвёрки по этому экзамену, тогда как против других фамилий стояли тройки и двойки.

Уверенный, что тут произошла какая-то ошибка, я пошёл к председателю приёмной комиссии. Выслушав мои сбивчивые сомнения, академик приветливо улыбнулся и сказал: «Твоя работа хуже остальных. Это правда. Но если учесть, что другие занимались несколько лет с педагогами, а у тебя это от природы – тогда ты на голову выше остальных. Потом, за тебя просил сам Ерванд. Характер у него не подарок, но в талантах он действительно разбирается. Этого у него не отнимешь. Так что, поздравляю тебя студент».

Так я стал студентом. В институте у меня было много преподавателей, но своим первым учителем всегда считал и считаю Ерванда Кочара – это именно благодаря ему моя мечта сбылась, и я стал тем, кем и хотел стать. Это он ходатайствовал за меня перед ректором, а потом, когда я учился на отделении керамики, загружал меня работой, оттачивая моё мастерство. Не оставлял он меня своим вниманием и после института, когда я вернулся в Тбилиси и работал уже самостоятельно.
Вот и вся история. Всю жизнь я помню и благодарю бога, что подарил мне встречу с этим человеком.

Что такое «творчество» и что такое «творческий человек»?

Творчество – это когда забываешь обо всем, кроме работы. Человек творческий создает свои работы – будь то скульптура, музыка или литературное произведение, не важно, пропуская через призму своей духовности каждую линию, каждую ноту, каждую строчку. И только бог ему судья. Его творчество может быть принято или отвергнуто сообществом, но он вложил в него всего себя и свою душу. Он творец. Признание и деньги – это все на втором плане.

Вы свободный художник?

Я благодарен судьбе за то, что на моем пути не стояли препоны в качестве начальственной цензуры. Нет, конечно заказчик хотел того, чего хотел, но это касалось только работы на семейный бюджет. Что же касалось творчества – то тут я был действительно свободен.

Как сегодня живет Заслуженный художник? Стало ли его творчество коммерческим?

Живу, как все – трудно, но творчества это не касается. Обидно только, что настоящих друзей вокруг, когда финансовые возможности стали немного ограничены, стало меньше. Остались только самые верные. Но с другой стороны это во благо. Недаром говориться, что друзья познаются в беде.

Не жалеете, что стали художником, а не известным спортсменом или крутым банкиром?

Никогда не жалел, не жалею и не буду жалеть. За всю мою долгую творческую жизнь я создал многочисленные рельефные панно, которые украшают улицы Москвы, Еревана, Саратова, Орла, Баку, Тбилиси и других городов бывшего Союза. Мои работы в коллекциях музеев России, Армении, Грузии, Латвии, а также в частных коллекциях США, Канады, Франции. Даже на Кубе у Фиделя Кастро.
Я делал авторские сувениры почти для всех членов правительственных делегаций, посещавших с визитом Грузию. И я горжусь всем этим. Значит не зря прожил жизнь. Так что я, хотите верьте, хотите нет – счастливый человек.

Спасибо за интервью

Беседу вел Валерий Унанянц